Священная земля

“Нет, она моя”, - согласился Соклей. Почему Химилкон не сказал мне? Неужели он думал, что я уже знал? Или он прожил среди эллинов достаточно долго, чтобы преодолеть свое глупое суеверие? Невозможно сказать, не приплыв обратно на Родос и не спросив финикийца. Через мгновение Соклей просветлел. “Ну, в прибрежных городах будет много эллинов. Если варвары не будут ловить рыбу, люди, которые служат Антигону, будут еще более рады видеть нас ”.

“Мм, это так”. Эпианакс опустил взгляд на свиток папируса в своих руках. “Я все еще думаю, что выиграл от сделки. Когда эти угри исчезнут, они исчезнут навсегда, но я буду читать эту книгу через двадцать лет, если смогу уберечь ее от мышей ”.

“Лучший вид сделки - это та, при которой обе стороны уходят счастливыми”, - дипломатично сказал Соклей. “Сейчас я возвращаюсь в гавань. Прощайте и наслаждайтесь стихотворением”.

“Если там будет Афродита без одежды, я думаю, мне это очень понравится”. Эпианакс звучал очень уверенно в себе.

Когда Соклей поднялся на борт торговой галеры, он рассказал Менедему о том, что узнал от Эпианакса. Его двоюродный брат пожал плечами. “Я думал, мы все равно продадим угрей эллинам из армии Антигона”, - сказал он. “Я знаю, что все мы становимся опсофагами, когда у нас появляется такая возможность. Кто бы не предпочел наесться тюрбо, тунцом, каракатицей или омаром, чем ячменными лепешками или пшеничным хлебом?”

“Сократ, например, не стал бы. Опсон - это прекрасно, говорил он, но дело в вкусе - это то, что вы едите с основным продуктом, с сайто. Если вы сделаете это наоборот, то ваш хлеб превратится в пикант, не так ли?”

“Ну и что?” Весело сказал Менедем и причмокнул губами. “Если бы у меня было на это серебро, я бы ел рыбу, пока у меня не выросли плавники”.

“Хвала Богам, тогда ты этого не делаешь”, - сказал Соклей. Но как ты можешь спорить с кем-то, кто не только признал, что он опсофагос, но и, похоже, гордился этим? Не видя выхода, Соклей и не пытался. Вместо этого он передал то, что Эпианакс сказал об оракуле на Диносе.

“Это интересно”, - сказал Менедем. “Но что он тебе сказал? Это всего в нескольких стадиях к северу от Фазелиса?" Я не вижу особого смысла останавливаться ”.

“Ты удивляешь меня”, - сказал Соклей. “Разве ты не хочешь узнать, что бог скажет о нашем путешествии?”

Менедем вскинул голову. “Не я, моя дорогая. Через несколько месяцев я узнаю, каким образом. Почему? Тебе так любопытно?” Он сам ответил на свой вопрос: “Конечно, ты такой. Ты всегда такой. Тебя действительно волнует то, что говорит бог, или тебе интересно наблюдать, как работает этот конкретный оракул?”

Уши Соклея запылали. “Ты слишком хорошо меня знаешь”, - пробормотал он.

“Только твои мать и отец знали тебя дольше”, - сказал Менедем. “И они должны любить тебя, потому что они родили тебя. Я, я вижу тебя такой, какая ты есть - и, так или иначе, я все равно терплю тебя ”.

“Большое тебе спасибо”, - сказал ему Соклей.

Его кузен проигнорировал сарказм. “С удовольствием - во всяком случае, большую часть времени. Но послушай - у меня есть новости. Пока ты разговаривал с продавцом угря, я разговорился кое с кем из моряков здесь, в порту. События, конечно же, бурлят.”

“Какого рода вещи?” Теперь в голосе Соклея звучал интерес. Если что-то и могло отвлечь его от собственного уныния, так это новости из внешнего мира.

“Ну, ты знаешь Клеопатру, дочь Филиппа Македонского и сестру Александра?”

“Лично?” Переспросил Соклей. “Нет”.

Менедем одарил его раздраженным взглядом, на который он надеялся. “Нет, не лично, ты, тупоголовый. Ты знаешь о ней?“

“А кто не знает?” Ответил Соклей. “Когда она вышла замуж за Александра Эпейросского, Филипп был убит на их свадебном пиру. Это возвело на трон Александра Македонского. На самом деле это сделало его Великим, потому что кто знает, кем бы он стал, если бы Филипп правил еще двадцать пять лет, как он мог бы? После смерти Александроса она вышла замуж за маршала Александра Пердиккаса, а после того, как он умер, за какого-то другого офицера - я забыл, за кого.

В эти дни она в одном из анатолийских городов Антигона, не так ли?”

“Да, в Сардисе - на данный момент”, - зловеще сказал Менедем.

“А?” Спросил Соклей. “На данный момент’, не так ли? Расскажи мне больше.”

“Ну, один из моих болтливых друзей сказал мне, что она больше не хочет оставаться в Сардисе или под мускулистым каблуком старого Одноглазого”, - ответил Менедем. “История в том, что она хочет перейти на сторону Птолемея”.

“У него есть база вон там, на Косе, прямо напротив анатолийского материка”, - сказал Соклей, и Менедем опустил голову. Соклей быстро подумал. Вывод, к которому он пришел, не потребовал особых сложных вычислений. “Клеопатре никогда не добраться до своих людей живой”.

“Ты говоришь так уверенно”, - сказал Менедем.

“Я поставлю на это мину серебра, если ты в настроении”, - сказал ему Соклей.

“Сто драхманов? Клянусь египетским псом, ты уверен, не так ли?”

“Ты примешь пари?”