Святой Грааль. Во власти священной тайны

Иммерманн, несомненно, читал «Парцифаля» Вольфрама, но его знания других романов Артуровского цикла явно получены через вторые руки, вероятно — заимствованы из французской версии «Мерлина», опубликованной в 1804 г. Доротеей Каролиной Шлегель, женой Фридриха Шлегеля. В период с 181 по 1820 г. в Германии появились и другие компилятивные обзоры романов, в частности — несколько осовремененное собрание текстов «старинных немецких поэтов времен Круглого Стола». В одной из этих книг Им-мерманн заимствовал версию истории о Граале, присутствующую в поэме Робера де Борона; в ней фигурировала мысль о том, что Мерлин был зачат силами зла, точнее — Антихристом. У Робера де Борона Мерлин наследовал черты своей матери и был спасен; Иммерманн же изменяет эту деталь и превращает Мерлина в злобного, зловещего персонажа, вопрос о спасении которого, несмотря на все его благие побуждения, остается неясным. Иммерманн использует многие идеи и ходы оригинальных романов, но поворачивает истории о Мерлине и Граале в совсем ином направлении. Его «Мерлин. Миф» — увлекательное, мастерски написанное произведение, осознанно перекликающееся с шедеврами Мильтона и Гете. Его достижения значительны, но не так велики, как его амбиции.

Мерлин оказался в высшей степени привлекательным персонажем для писателей XIX в., сочетая в себе образ «свободного духа» с такими аспектами, как роль мага, обладающего грозной силой и даром пророчества. В эпоху великих естественнонаучных открытий и подлинного культа индивидуальности Мерлин стал персонажем, с которым стоит считаться. Пример этого нового восприятия Мерлина можно найти во французской литературе. Это — произведение Эдгара Кине, которого мы знаем как исследователя артуровской тематики. Его «Мерлин-чародей» (I860) — обширная новелла, барочный гибрид романа и политической аллегории. Автор весьма свободно обращается с легендами, и его в первую очередь интересует связь между Артуром как символом идеального правителя и народом. Мерлин учреждает Круглый Стол не только для героических персонажей эпосов разных народов — Зигфрид[342]

, Антар и Рустам[343] занимают за ним места рядом с Персевалем и Ланселотом — но и для всех народов мира. На пиру в честь открытия Стола Мерлин создает Грааль, к величайшему изумлению героев и простолюдинов, и всех тех, кто разыскивали его. Архиепископ Турпин

[344] возвещает всем присутствующим о том, как Грааль «был слеплен пастухами и царями», которые и «вручили его Богочеловеку, когда Он плакал на соломе в Вифлеемском вертепе». Из того же Грааля Христос утолил жажду, томившую Его на Кресте, и Иосиф Аримафейский подобрал Грааль в Гробе Господнем. После этого Грааль обнесли и показали всем собравшимся, и «священное дружество вселилось в сердца даже самых жестоких мужей». Стол становится все больше и больше по мере того, как за ним появляются все нации, и, наконец, к Столу подходит человек, от которого все с ужасом отворачиваются: это Агасфер, или Вечный жид, проклятый и обреченный вечно скитаться по свету за то, что он глумился над Христом, когда тот шел по Крестному пути[345]

. Агасфер спрашивает, не принесет ли ему Грааль смерть, но ему отвечают, что если он отопьет из Грааля, то станет бессмертным. «Так заберите этот ненавистный дар», — восклицает Агасфер. Мерлин спрашивает, не оставить ли Стол навсегда, чтобы он, вечно пополняясь сам собой, как скатерть-самобранка, кормил голодных со всего света. Но, как восклицает Кине: «люди, что же вы сделали с Круглым Столом?!» Все, что осталось от него, — это несколько жалких обломков, ибо народы разломали его и разбили чашу Грааля.

Грааль Кине непохож на все прочие его версии: он относится скорее к политической картине Золотого века, восстановить который уже невозможно. По словам вдовы Кине, это — символ «братства народов, цивилизаторской и все-примиряющей миссии Франции, которая питает все народы мира, томимые голодом, и все нации, жаждущие справедливости». Здесь за концепцией Грааля кроется явный идеализм, но — в совершенно новом обличье. Эта новелла представляет собой двойную аллегорию, ибо она, по сути, — резкий выпад против Луи-Наполеона, который, приняв титул Наполеона III, пытался изобразить Вторую империю как возрождение духа эпохи рыцарства. Круглый Стол и Грааль у Кине предстают как напоминание о моральных ценностях республики, которые попрал Наполеон III. Особый интерес «Мерлину-чародею» придает тот факт, что Кине выбрал ар-туровский материал для создания развернутого комментария к современной политической обстановке во Франции, а это означает, что публика была хорошо знакома с подобными материалами.