Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

В 268 г. был „последний“антиохийский собор по делу Павла Самосатского. Евсевий не перечисляет участников этого собора, но зато дает список епископов, подписавших соборное послание [304]. Среди них нет имени св. Григория Неокесарийского. Допускать, что здесь он разумеется под именем Феодора, [305]

нет оснований, так как, во–первых, у того же Евсевия он раньше назван Григорием, и непонятно, почему здесь ему было бы усвоено другое имя; во–вторых, вопреки прежнему причислению св. Григория к знаменитым, в числе епископов, подписавших послание, Феодор назван на последнем месте. Но из того, что св. Григорий не был на соборе, не следует, что он умер до этого собора. Этот обычный вывод, по–видимому, имеет свое основание в том, что другой знаменитый участник первого антиохийского собора Фирмилиан, епископ Кесарии Каппадокийской, не присутствовал на последнем соборе действительно потому, что умер в Тарсе, по пути в Антиохию [306]. Однако по отношению к св. Григорию возможность такого заключения, не имеющего за себя документальных доказательств, осложняется еще тем, что на последнем соборе не присутствовал и брат св. Григория — Афинодор. Нужно ли предполагать смерть обоих братьев в промежутке между соборами 264 и 268 гг.? Может быть, какие-нибудь местные дела задержали их обоих в Понте.

Свида полагает смерть Григория в царствование Аврелиана, и хотя его сообщение не может иметь важного значения, так как он в известии о св. Григории вообще не самостоятелен, однако и нет оснований оспаривать это известие! Можно, таким образом, думать, что св. Григорий умер не раньше 270 г.: но, повторяем, ничем не оправдывается определенное датирование его смерти 270 годом, Если рождение св. Григория относится ко времени между 210–215 г., то он умер в возрасте около 60 лет.

Св. Григорий, по свидетельству Григория Нисского, предузнал свою кончину. Он захотел тщательно исследовать по всей окрестности, не остался ли еще кто либо чуждым веры, и узнал, что осталось в заблуждении не более семнадцати человек. Возведя взоры свои к Богу, он выразил скорбь по поводу того, что несовершенна полнота спасаемых; но вместе с тем он и воздал благодарность, что он оставляет своему преемнику по управлению неокесарийскою церковью столько же язычников, сколько сам нашел здесь христиан. Помолившись, чтобы уже уверовавшие преуспевали в совершенстве, а не веровавшие обратились, он отошел от жизни человеческой к Богу. Св. Григорий завещал близким к нему лицам не покупать особого места для его погребения, потому что, не имея никакой собственности и проводя жизнь в чужих домах, он хотел и после смерти быть „присельником“чужой могилы [307].

Руфин называет св. Григория мучеником (martyr); то же можно выводить и из свидетельства пято–шестого собора; но ни Григорий Нисский, ни св. Василий Великий не говорят об его мученичестве. Поэтому можно полагать, что он, как и его старший современник — св. Дионисий Александрийский, почил в мире.

Лучшую оценку жизни и деятельности св. Григория находим у св. Василия Великого, который и по воспоминаниям детства [308], и по своим семейным преданиям, является наиболее достоверным свидетелем. Он пишет: „где дадим место Григорию великому и словам его? Не с апостолами ли и пророками? Говорю о муже, который ходил в едином с ними Духе, во все время жизни шествовал по следам святых, во все дни свои тщательно преуспевал в евангельском жительстве. Так о нем говорю; иначе преобидим истину, не сопричислив к присным Божиим сию душу, сего мужа, который, подобно какому то светозарному великому светилу, озарял Церковь Божию, который при содействии Духа имел над демонами страшную для них силу, и такую приял благодать

слова в послушание веры во языцех (Рим. I, 5), что там, где до него было только семнадцать человек христиан, весь народ в городах и селах научив боговедению, привел Богу. Он и речной поток, повелев ему великим именем Христовым, обратил назад; он иссушил и озеро, которое любостяжательным братьям служило поводом к войне. A предсказания его о будущем таковы, что ничем не ниже он прочих пророков. И, конечно, долго было бы пересказывать все чудеса сего мужа, которого, по преизбытку дарований, какие в нем явлены по действию Духа во всякой силе в знамениях и чудесах, и сами враги истины называли вторым Моисеем. Так у него во всяком слове и деле, как совер шавшихся по благодати, просиявал какой-то свет — знак небесной силы, невидимо ему сопутствующей. И доныне еще велико к нему удивление туземных жителей, нова и всегда свежа в церквах твердо укорененная память о нем, не увядающая и от самого времени. Поэтому в тамошней церкви не прибавляли ни действий, ни слова, ни таинственного какого-либо знака, сверх тех, какие он оставил, а оттого многое из совершаемого у них, при давности своего установления, кажется недостаточным, потому что преемственно домостроительствовавшие в тех церквах не соглашались принять в дополнение что-либо из приисканного после него“ [309].