Святой праведный Феодор Ушаков. Изд. 5-е. 2010

В тот последний день июля 1791 года русский контр-адмирал, отправившийся из Севастополя на поиски противника, увидел его у румелийского берега стоящим на якорях в линии при Калиакрии против мыса Калерах-Бурну, под прикрытием береговой батареи. Вот и бросил он тогда в просвет между берегом и линией расположения турецкого флота свои корабли. Требовалось большое искусство капитанов и моряков, чтобы не выскочить на берег, не помчаться под турецкие пушки, не замешкаться при выполнении поворотов. Но Ушаков знал мастерство своих экипажей, верил в умение своих капитанов и поэтому решился на столь рискованный замысел. Но, пройдя узким коридором, он выиграл ветер. А это небесное топливо парусников обеспечивало движение и скорость, обеспечивало неуязвимость и победу в сражениях тех времен.

Ветер в паруса! Вот к чему стремился русский контр-адмирал. И, обогнув турецкую эскадру, он получил его для стремительной атаки. Сражение еще не начиналось, а Ушаков уже выигрывал его.

Турки рубили канаты, ставили паруса и, увлекаемые морским течением, стали врезаться друг в друга. У одного корабля упала бизань-мачта, бушприт второго не выдержал удара о соседнее судно и переломился. Капудан-паша попытался выстроить линию баталии, изловить ветер, разворачиваясь. Однако алжирец Саит-Али с ним не посчитался и решил обойти русскую эскадру, атаковавшую с марша тремя колоннами. Ушаков сразу заметил опасность и решил не дать зайти себе в тыл, не допустить «на ветер» врага. На корабле «Рождество Христово», идущем под его флагом, он, выйдя из линии, пошел на сближение. Саит-Али, отдав сигнал своему флоту сомкнуть дистанцию и спуститься к неприятелю, вступил с ним в бой. В пять часов вечера Ушаков обогнал корабль Саит-Али и атаковал его продольным залпом. Знаменитая битва при Калиакрии разгоралась, чтобы осветить ярким светом веков талант великого русского флотоводца.

* * *

Дивно, дивно шел флагманский корабль, как будто на императорском параде. Волна разрезалась форштевнем и раскидывала по обе стороны свое пенное кружево. Турецкий флагман поспевал столь же стремительно, но вдруг сбился с темпа и стал отставать от идущего параллельно «Рождества Христова».

— Молодец, Матвей Максимович! Отладил команду! — стукнул плечом в спину капитана Ельчанинова Ушаков. — А сейчас давай сигнал: «Всей линией в атаку! Сомкнуть дистанцию!»

Сигнальные флаги поползли вверх. «Рождество Христово» развернулся и почти преградил путь Саит-Али.

— Сходимся, Матвей, и огонь!

Молниеносный поворот флагмана — и его бортовые пушки уже ловили своими темными зрачками цели на турецком корабле. А тот, увлекаемый ветром, мчался навстречу огненному смерчу. Но у турок две пушки на корме, и что они могли сделать с десятками бортовых орудий русских, расписавшихся ядрами в небе у Калиакрии. Ядра калились тут же, в жаровнях на палубе, и красноватыми солнышками выскакивали из пушек наперегонки друг с другом. Вращаясь, издавая драконовское шипение, неслись скованные книппеля и, захлестнувшись вокруг фор-марса-рея, потянули его вниз, круша снасти.

— Бить по флагману! Всем правым бортом, — командовал Ушаков. Он уже испробовал этот прием. Вывести из строя главный корабль противника, заставить его потерять управление — половина победы.

Русская эскадра, охватив турецкую армаду полукольцом, вся в дымах, врезалась в гущу неперестроившихся турецких кораблей и осыпала их ядрами. Мачты, стеньги, реи крошились, лопались, отлетали в сторону, паруса обвисали и обессиливали. Команды турецких капитанов становились все беспорядочнее и бестолковее. Корабли задней линии давали залпы и попадали в передних, те разворачивались, не зная, где враг. Кто-то начал тонуть, другие поворачивались кормой, спешили под ветер.

— Не отпускать! Не дать уйти! Прибавить парусов! — давал команду Ушаков, преследуя уходящий в середину турецкой эскадры флагман. А тот, казалось, почувствовал приближающуюся гибель и нырял в сизые языки дыма, прятался за борта своих отстреливающихся кораблей.

Ушаков не выпускал нити боя из рук. Десятки команд отдал по началу атаки: к перестроению, стягиванию в единый кулак, к преследованию уповавшего уже только на паруса да попутный ветер противника.

— Сломали турка, — обнял он Ельчанинова. — Подымай сигнал: «В погоню!» Брать в плен будем.

Новые сигналы появились на флагмане русского флота. Зоркие глаза надо иметь, чтобы различить их, но дозорные, самые остроглазые моряки, уже спешили доложить: «Поставьте паруса! Погоня!»

Участь турецкого флата была предопределена. Оставалось завершить битву. Ночные сумерки запахивали сцену перед последним актом — победители предвкушали торжествующий финал, побежденные молились за упокой души. Однако если окончить этим слогом, то следует признать, что 31 июля в небесах царил Бог православный, а ночью 1 августа его место занял бог восточный. Сгустившиеся сумерки скрыли бегущих от погони, «ветер заштилил», а потом задул в растрепанные паруса оставшихся на ходу турецких кораблей.