Святой преподобный Серафим Вырицкий и Русская Голгофа

13 июня 1954 года: «Сегодня Троицын день, а посему приветствую Вас с великим праздником; молю Господа, чтобы благодать Божия, излиянная некогда в этот день на всю Церковь Христову, всегда пребывала с нами! Беда в том, что мне не на чем писать; чтобы послать настоящее письмо пришлось с немалым трудом – достать – одолжиться бумагой, маркой и конвертом… Живу надеждой на милость Божию и верю, что все придет в свое время… Здесь очень скудно с жирами – какой-нибудь жир или сало, хотя бы комбинированные, было бы очень хорошо… Пришлите что-нибудь противоцынготное…»

27 июня 1954 года: «Со вчерашнего дня я на новом месте пребывания. Новый адрес смотрите на обороте. Здоров и бодр духом…»

11 сентября 1954 года: «Не обижайтесь на меня, что я якобы не пишу Вам и не получаете моих писем. Та же самая обида на сердце и у меня, но только, конечно, не на Вас, но на кого-то другого, неизвестного мне, по чьей вине задерживаются наши письма… Ну, будем надеяться, что переменятся обстоятельства…»

22 сентября 1954 года: «Насчет денег – они мне не нужны… Покупать здесь нечего (и негде)…»

27 октября 1954 года: «Пришлите мне пачку кофе – не настоящего, а какого-нибудь из суррогатов. А то пить одну водичку приходится…»

16 декабря 1954 года: «Обратите внимание на мой новый адрес…»

13 января 1955 года: «Не желаю никому переживать то, что я переживаю… Обратите внимание на мой новый адрес… Несмотря на далекое расстояние от Вас, умом и сердцем, всем моим существом я перенесся к Вам и нахожусь с Вами! Милые мои, милый родной мой Сережа! Сегодня день рождения незабвенного нашего – моего сына, а твоего брата Васяточки, а завтра день Ангела. Помню, как в этот день незабвенная наша мамушка почувствовала время родов и я ее привез в клинику Отто на Васильевском острове. В 5 часов вечера мне оттуда позвонили по телефону и поздравили с новогодним подарком – благополучным рождением сына. Это было 31 декабря 1909 года или, по новому стилю, 13 января 1910 года. Вечная им память! Грустные воспоминания!

О себе не знаю, что и писать… Зима ныне все время стоит суровая – до 40 °C и ниже. Все время приходится сидеть в бараке. Недостаток движения и свежего воздуха, конечно, не могут благотворительно влиять на здоровье. 73-й год мне идет и долго ли я протяну, только Господь ведает. Писал я Вам про актировку з/к инвалидов и больных стариков. Актировка идет, но когда до меня дойдет, трудно сказать… Буду писать в Москву. Пришлите мне 2–3 тетради в линейку, перьев штуки 3, ручку и простой карандаш. Ради Бога, пишите! Посылаю Вам свое благословение. Смотрите мой новый адрес на обороте конверта!»

1 февраля 1955 года: «Сегодня я прошел актировку. Через полмесяца или месяц должна быть и судебная комиссия, которая оформит всех актированных и затем, говорят, списки освобожденных уже двумя комиссиями направлены будут в Москву, а там решится наша судьба, куда кого направят… Может быть к Пасхе, мы этого не знаем – только Господь ведает – нас отсюда сгруппируют и отправят, куда следует… Одно время я почти лишился сна… Храни Вас Господь!»

8 марта 1955 года: «Рвусь к Вам с великим нетерпением, хочется скорее увидеть Вас всех, обнять и отогреться в лучах Вашей любви и сердечности… Нетерпение на нас тяжело отражается… так, что начинает и вера колебаться. Вот и теперь ждем, что через несколько дней, говорят, приедет судебная комиссия. Может и приедет, а может протянется еще не один месяц…»

8 апреля 1955 года: «Вчера, в праздник Благовещения получил от Вас письмо. Читая письмо, мысленно приветствовал Вас с Великим праздником, а затем мысль и чувства невольно перешли на Вербное воскресение – преддверие Светлого Христова Воскресения. Боже мой, наступают великие дни Страстной недели, а затем и Светлые Пасхальные дни. Сердце верующего человека благоговейным чувством проникается от величайших воспоминаний Евангельских событий… Мысленно в это время, 4 апреля (по старому стилю), я буду с Вами, дорогие мои, и издалека-издалека понесется к Вам мой Пасхальный привет!

Вы пишете, что ждете от меня известий о дальнейшей моей судьбе. Увы – порадовать пока ничем не могу; терпение у нас уже истощилось, а, очевидно, надо еще потерпеть. На все воля Божия…»

Незадолго до освобождения отец Алексий писал: «Сегодня печальный, тяжелый по воспоминаниям для меня день. Как раз исполнилось пять лет заключения в лагерях. Боже мой! Как много пережито за эти годы! Не стану останавливаться на этих тяжелых воспоминаниях! Это ни к чему…»