Святой вечер (ЛП)

Я позволила ему трахнуть меня, но я ни за что не засунула бы это дерьмо себе в нос или в рот. В итоге он оставил следы порошка по всему телу и внутри меня. Он трахал меня, лизал и целовал, пока мое тело не покрылось кокаином и спермой, а я была слишком измучена, чтобы заботиться об этом.

Он знал лучше. Как только я снова смогла говорить, я собиралась послать его на хуй.

Но у людей не бывает передозировки от небольшого количества кокса во влагалище.

Ведь так?

Папа наклонился и прижался губами к моему лбу. Казалось, ему было больно даже прикасаться ко мне, словно воспоминания о том, как он в последний раз наблюдал за тем, как кто-то, кого он любил, уходит от него, были слишком тяжелы.

Почему я не могла пошевелиться? Мне нужно было дать ему понять, что со мной все в порядке.

— Я люблю тебя, ангел. Папе так жаль, что он подвел тебя.

Нет! Папа! Ты не подводил меня. Это неправильно. Что-то не так.

Пожалуйста, Боже — если ты не спишь и слушаешь — скажи ему, что со мной все в порядке.

Он хотел убрать прядь волос за ухо, но дородный мужчина хлопнул его рукой по плечу и остановил. Отец еще секунду смотрел на меня, и по его щеке скатилась одна слеза.

Я никогда не видела, чтобы мой отец плакал. Никогда.

Он закрыл глаза на долгий миг, затем встал прямо.

Они с мужчиной обменялись еще несколькими словами, которые были слишком тихими, чтобы я могла расслышать. А потом он ушел.

Дверь закрылась со звонким щелчком в тихой комнате, и мужчина подошел к тому месту, где я лежала парализованная.

Он наклонился поближе, как будто кто-то еще мог услышать, и прошептал. — Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Скоро все это закончится.

Он знал.

Он знал, что я проснулась.

Почему он не сказал моему отцу, что я проснулась?

Я почувствовала внезапную, резкую боль. А потом не было ничего, кроме черноты.

***

Я проснулась от того, что кто-то вытаскивал меня с заднего сиденья черного внедорожника. Их пальцы больно сжимали верхнюю часть моих рук, которые уже болели от того, что Чендлер схватил меня. Голова раскалывалась, а зрение было нечетким. Потребовалось мгновение, чтобы все встало на свои места. На улице было темно. Ночь. И холодно. Мне было так холодно. Мои губы дрожали, а пальцы онемели. Я понятия не имела, как долго я была на улице, потому что время ускользало от меня.

Я мельком увидела что-то похожее на готический собор, прежде чем меня втянуло внутрь. Я моргала, пока окружающее не начало приходить в фокус. А потом мы остановились. Я находился в круглой комнате, почти как зал суда, но более зловещей.

На платформе в передней части комнаты стоял ряд стульев за деревянным столом, или партой, или чем-то еще. На передней части стола блестящими золотыми буквами было написано слово «Трибунал». На помосте сидели десять мужчин, все молодые, большинство красивые.

Они выглядели как судьи на коллегии, только я понятия не имела, о чем они судят.

Пол был из золотистого мрамора с кроваво-красной буквой «О», образованной из змеи в центре. Стены были того же золотого цвета с высокими белыми колоннами, расположенными возле арочных проемов, которые вели в длинные коридоры. Над нами был круглый балкон, как в театрах или оперных театрах.

Меня выстроили в ряд с девятью другими девушками возле одного из арочных проемов. Нас было десять человек, все одеты в белые шелковые халаты и больше ничего. Позади нас, в коридоре, на стенах круглой комнаты стояли каменные чаши с таким же огненно-красным стеклом, какое я видела в склепе на кладбище Грин-Вуд.

Что, черт возьми, это было за место? Что мы здесь делали?

В голове промелькнули образы листовок о пропавших людях и документальных фильмов о нераскрытых тайнах, которые едва не покалечили меня. Я хотела бежать. Я знала, что должна бежать. Но мои ноги не двигались.

По позвоночнику пробежал ледяной холодок, а сзади раздался глубокий голос, обращенный к моей шее.

— Добро пожаловать на Судный день, милая. Ты хоть понимаешь, почему ты здесь?

Судный день. Значит, я была права.

Этот голос.

Киптон Донахью.

Он стоял, прижавшись грудью к моей спине.

Я не могла ответить на его вопрос, но у меня была неплохая идея.

Я пыталась прикоснуться к неприкасаемому. Я бросила вызов неприкасаемому.

Я угрожала ему, и теперь он давал отпор.

Девушка передо мной зашла в комнату, улыбаясь и позируя, как будто она была на подиуме, как будто она была счастлива быть здесь. Как будто она решила быть здесь.

Что, блядь, происходит? Неужели я одна здесь против своей воли?

Если меня привезли сюда, чтобы наказать за преступление, я хотела бы, чтобы они просто покончили с этим.

— Мой отец найдет меня. Мои друзья найдут меня, — сказала я Киптону сквозь стиснутые зубы.

Он крепко сжал кулак в моих волосах и откинул мою голову назад. — Никто не придет. Они все думают, что ты мертва.