Святослав

– Страшную кару придумал для болгар император. И если бы я в самом деле с воями своими двинулся за Дунай, а он пошел навстречу мне из Македонии, с Болгарией было бы покончено навсегда! Но, василик Калокир, я не пойду против Болгарии. Нет, нет!

– А почему не пойдешь, княже Святослав? – спросил Кало-кир. – Может, считаешь, что я привез мало золота? Так ведь это не все. Когда закончится война, ты получишь еще много золота и дань.

– Нет, – повторил Святослав, – не о золоте и не о дани я помышляю.

– Так что же ты хочешь?

– Когда императоры ромеев просили у нас, киевских князей, помощи и воевали со своими врагами, мы, памятуя ряд отцов наших, оказывали им эту помощь. Но сейчас император Никифор посылает золото и просит меня покорить болгар. А ведь императору ведомо, что с болгарами у нас вечный мир, что мы одноязычные народы, они – наши соседи, и ничего, кроме добра, мы от них не ведаем. Нет, василик Калокир, русские люди не печенеги, не хозары, ради золота не воюют. И если бы император Никифор прислал мне не пятнадцать кенти-нариев, а пятнадцать хеландий с золотом, то и тогда бы я сказал – не согласен!

– Что ж, – с явным удовольствием заметил Калокир, – любо мне слышать твои слова, ибо, едучи сюда, я знал, что скажешь ты императору: «Нет, не согласен!»

Князь Святослав удивленно взглянул на василика, не понимая, с какой стати он радуется тому, что киевский князь не хочет помочь императору.

– Вижу, княже, не понимаешь ты меня, – словно читая его мысли, сказал Калокир. – Позволь же поведать тебе и то, что император Никифор мне не поручал.

– Дивный ты какой-то, василик Калокир, – обронил князь Святослав. – Что ж, говори, я слушаю.

– Все скажу, все, князь, – вздрогнув, промолвил Калокир. – Но прежде поклянись: все, о чем поведаю, будем знать только ты, да я, да еще Борисфен.

– Ты просишь клятвы, я же привык клясться только на мече. Впрочем, слово мое крепко – все останется втайне.

– Император Никифор, – начал Калокир, – поступает как безумец, поправ мир и затевая войну с Болгарией.

Святослав усмехнулся, но тотчас погасил улыбку.

– Погоди, Калокир, – резко промолвил он. – Ты, как василик императора ромеев, только что просил меня ударить на болгар, а теперь говоришь, что император поступает как безумец, затевая войну с Болгарией. Могу ли я верить своим ушам?

– Говорю, князь, только то, что думаю, – сурово возразил Калокир. – Император Никифор давно уже выжил из ума и довел империю до голода и нищеты. Этот безумец подозрительностью, враждой и жестоким произволом вызвал ненависть тысяч достойнейших людей в Константинополе и фе-мах. Утратив последний разум, он совершает непоправимую ошибку, нарушая мир с Болгарией…

– Василик императора! – крикнул князь Святослав. – Зачем говоришь ты все это мне, киевскому князю?

– Сейчас ты поймешь меня, княже, – все так же сурово продолжал Калокир. – Мой отец был простым армянским монахом, но когда империя поработила Армению, он, боясь, что его убьют, бежал в Константинополь. В то время многие бежали из Армении, полагая, что лучше как-нибудь перебиваться в богатом Константинополе, чем умирать дома… Отец был весьма умным человеком. Его допустили ко двору, слух о нем дошел до императоров Романа и Константина; его послали ва-силиком сначала к печенегам, потом к уграм, а когда после смерти кесаря Симеона Византия задумала заключить мир с Болгарией, то отца отправили василиком к кесарю Петру. Передав дары, отец уговорил Петра приехать в Константинополь, заключить мир и взять в жены дочь императора…

– Значит, твой отец был другом болгар и помог заключить мир между императорами и кесарем?

– Ты меня понял, княже. Мой отец был другом болгар. Однако на смену Роману и Константину пришел Никифор Фока, который ненавидит болгар и всех, кто способствовал заключению мира. Он решил жестоко покарать и отца. Император искал только подходящего повода, отца ждал монастырь, а может быть, даже и галеры. Но он, как я уже сказал, был человеком предусмотрительным и вовремя бежал через земли тиверцев и уличей в Херсонес.

Этот длинный рассказ, видимо, утомил василика Калоки-ра, и он умолк, глядя в небо над Киевом, которое стало темно-вишневым, тревожным, и на быстро синеющий плес.

– Там, в Херсонесе и во всех Климатах, – снова заговорил он, – есть множество людей, ненавидящих империю, о чем, княже, тебе ведомо. Туда гонят из Константинополя всех, кем недовольны императоры, туда же бегут и те, кто недоволен императорами. И хотя Климаты – фема империи и там сидит их стратиг, в Херсонесе свой конвент, во главе которого стоит протевон. Мой отец был избран протевоном, а сейчас, когда императору Никифору понадобилось послать к тебе василика, он остановился на мне, его сыне…

– Но ведь император знает то, о чем ты мне рассказал? -спросил князь Святослав. – И кто твой отец, и кто ты сам… Как же он послал тебя ко мне?

Василик Калокир довольно потер руки, а может, ему просто стало холодно, потому что с Днепра задул ветер.