Свидетель

— Варя!!! — взвизгнула Ника, и я подверглась настоящей атаке из объятий, слез и междометий. — Нас что, теперь вдвоем похитили?!

Звук задраиваемого люка и нарастающий рев двигателей ответил за меня.

Глава 20. Ма и Титаник

Самолет вырулил на взлетную полосу и начал набирать скорость. Я усадила в соседнее кресло Нику, не стесняющуюся в выражениях, понимая, что мы вот-вот взлетим, и она не добьется ничего, кроме шишки на лбу. Сергея, кажется, это забавляло. Валера поднялся и, буркнув странное:

— Надо было заказывать контейнер, — скрылся из виду.

— Два, — хмыкнул охранник, направляясь за ним.

Не прошло и минуты, как нас вдавило в кресла — самолет оторвался от земли и начал набирать высоту.

— Куда мы летим?! — закричала Ника. — Эй, вы! Куда мы летим?! Я вас спрашиваю!

— Успокойся, — пробормотала я и себе, и ей одновременно. — Узнаем.

Я обняла подругу, вдохнув ее любимый, чуть терпкий аромат духов, волос и косметики, — родные запахи, уносящие меня домой, к нормальной жизни, посиделкам по вечерам и несбывшейся надежде о том, что всё будет хорошо. В конце концов, я теперь не одна среди чужих людей… От моего прикосновения Ника успокоилась. Условно, конечно. Расплескивая эмоции, она рассказывала о ночном звонке Валеры, о Егоре, о том, как во время полета стюардесса якобы случайно опрокинула на нее стакан вишневого сока…

— Вот, вот оно, это пятнище! На новой юбке! Ой, блин, ты ж не видишь! Господи, как же это?! Невозможно поверить! — причитала она. — А на лбу что? А синячищи?! Варюнчик, что они с тобой сделали?!

— Ничего страшного, потом объясню.

Выяснилось, что в качестве извинения стюардесса предложила Нике место в бизнес-классе — разве она могла отказаться? Там какой-то интеллигентный качок с дорогущими часами, представившийся Семеном, принялся оказывать ей знаки внимания. Нет, конечно, это было приятно… Он угостил ее шампанским, развлекал шутками и вообще был вроде ничего. А потом как схватил живот! Хоть криком кричи! Ника и закричала. Сбежались стюардессы. Оказалось, что Никин веселый спутник — хирург, направляющийся на конференцию в столицу. Со знающим видом он ощупал низ живота пассажирки и заявил, что срочно нужна операция — лопнул аппендицит.

— Я так испугалась, так испугалась! — бурно рассказывала Ника. — Меня уложили. Стюардессы сказали, что вызовут скорую помощь прямо к самолету. И она приехала! Только меня доставили не в больницу, а сюда, представляешь?! Кстати, странно, но живот как-то и не болит уже особо… Покалывает чуть-чуть и бурлит… Эй, вы! Если я из-за вас тут умру, это будет на вашей совести! — крикнула она куда-то в проход.

— Не умрешь, — вздохнула я, мысленно поражаясь изобретательности Валеры.

Не ясно было, зачем ему Ника. Тоже как свидетель? Хочет собрать больше козырей против Шиманского, учитывая, что я слепа? Логично, Ника ведь находилась в момент убийства у черного входа в клуб.

Ника вспомнила о чемодане с вещами, и ее возмущения снова достигли апогея.

Я не могла сосредоточиться ни на ее словах, ни на собственных рассуждениях, и не потому что закладывало уши от перепада высот. Просто в моих объятиях внезапно вырисовался неожиданный образ — не моей подруги, яркой блондинки с выразительным ртом и большими глазами, темнота подбросила мне лицо пожилой женщины в теле, с сеточкой морщин у карих глаз, с седыми, строго убранными назад густыми волосами. Мне стоило усилий, чтобы не наклониться и не коснуться с почтением подола ее сари, назвав Ма… — «мама» на хинди.

Сейчас в Нике совсем ничего не было от той немного высокомерной индианки, с детства прививающей сыновьям необходимость следовать законам Ману. Казалось, в нынешней жизни она отыгрывала обратную роль, став ветреной, взбалмошной и капризной. Пожалуй, такое странное чувство несоответствия, какое охватило меня, испытывают взрослые дети стариков, когда тех, кого они когда-то побаивались, в немощной старости приходится нянчить, журить за забывчивость и баловать вкусненьким. Впрочем, ослабшие телом, утратившие четкость мысли и смягчившиеся старички все так же могут проявить своенравие. Разница лишь в том, что Ника была пожилой тогда, а теперь стала юной, будто начала историю от обратного, как Бенджамин Баттон.

Я погладила руку подруги. Негодование Ники поубавилось, хотя визгливые нотки еще проскальзывали, когда она вставляла в монолог обиженной девы подробности участия моего отца.

— Деньги! — вскрикнула она и, зарывшись в сумочку чуть ли не по локоть, выдохнула. — На месте.

— С чем, чем, а с деньгами тут проблем нет. — Я взяла ее ладонь в свою. — Не бойся, со всем разберемся.

— Я поражаюсь твоему спокойствию! — пыхтела Ника. — Это даже неприлично — улыбаться в такой ситуации!

А я поразилась иному — прикосновение развернуло передо мной, как киноленту, картины из жизни госпожи Шри Дэви Капур.