Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний

У нас был охранник-украинец, страшный человек. Он имел обыкновение забивать людей до смерти железным прутом. Кто бы ни попал к нему в руки — хрясь! — и человек мертв. И все. Обычно он бил по голове. Если он бил в лицо, это означало, что он выведет и убьет этого человека позже.

Главное для них было мучить людей. Они кладут вас на стол, привязывают к столу ноги и руки и дают 25 ударов плетью. После этих плетей, если вы выжили, вы не можете сидеть недели четыре. Не можете двигаться и не можете сидеть. Как-то утром они нашли у одного заключенного хлеб, изготовленный не в лагере. Вероятно, он купил его у какого-то украинца за кучу долларов. И теперь другой украинец держал его голову в чане с водой, пока он не захлебнулся. Я видел это своими глазами! Пытки они придумывали — это что-то невообразимое!

Это был тот самый Иван? Каждый раз, когда мне встречалось слово «украинец», я думала: «Иван?» Мои глаза воспалились, но я продолжала поиски. Раз войдя в этот дом ужасов, я заходила в каждую комнату и смотрела в глаза всем, кто в ней жил. Мне нужно было узнать их, прикоснуться к ним, постичь их. Как иначе я могла бы принять решение?

Я просмотрела список выживших в конце книги и нашла имена нескольких выживших, которые жили в Израиле и которые указали на Джона Демьянюка и сказали: «Это тот самый Иван».

Густав Боракс

, родился в 1901 году, парикмахер в Треблинке, теперь парикмахер в Израиле: «Парикмахерская располагалась в бараке, и женщины здесь должны были раздеться. Здесь было 5 скамеек и 20 парикмахеров. Женщины раздевались в одной комнате, входили в дверь, им отрезали волосы, а потом они выходили через другую дверь в газовую камеру. У нас была всего минута, чтобы схватить волосы, один раз чикнуть ножницами, вот и все».

Йозеф Чарны, родился в 1927 году, теперь профсоюзный работник в Израиле: «Мне было пятнадцать лет, и мы были очень бедны. Вся моя семья умерла от голода… нас поместили в вагоны для перевозки скота, втискивая, как соленую рыбу. Мы пили собственный пот и мочу».

Пинхас Эпштейн, родился в 1925 году, сейчас живет в Израиле: «Меня депортировали из Ченстоховы 22 сентября 1942 года. Мне было тогда 18 лет. В течение одиннадцати месяцев я переносил трупы в лагере № 2. После восстания я сбежал [и вернулся] в свой родной город, раздобыл себе “арийские” документы и отправился как гой на работу в Г ерманию. В Израиль я приехал в июле 1948 года».

Элияху Розенберг, сейчас живет в Израиле. Когда его спросили, думает ли он все еще о Треблинке, Розенберг ответил: «Я не думаю о ней, она во мне, как несмываемая татуировка. Мне было 18, когда я приехал в Треблинку вместе с матерью и тремя сестрами. До дня восстания я не видел ничего, кроме неба и песка, неба и песка, и трупов на земле».

Авраам Линдвассер, который уверенно опознал Ивана, но умер до суда, описывал этот лагерь смерти так:

«Они сделали меня “дантистом”. Я не выдержал, попытался повеситься. Я уже дергался на своем поясе, когда какой-то еврей с бородой — не знаю, как его звали, — подхватил меня, вынул из петли и отчитал.

[Он сказал, что] хоть кто-то должен пережить все это, чтобы потом описать то, что здесь происходило».

* * *

В середине февраля, всего за несколько дней до начала судебного процесса над Демьянюком в Израиле, моя лучшая подруга Айлин заглянула ко мне в офис и пригласила меня пообедать. Мы ехали в наш любимый мексиканский ресторан в машине Айлин. Я помню, как в ветровое стекло хлестал дождь, бешено работали дворники, и Айлин, сощурясь, вглядывалась в густой серый туман и рассказывала о своем новом проекте по исследованию вкусовых аверсий у онкологических больных.