Свидетельница Гора

— О да, подумала я! Он должен вернуться! — продолжила свой рассказ моя собеседница. — В конце концов, он был сражен мною! И я, даже не посмотрев в его сторону, устроилась в паланкине. Пусть он подрожит. Пусть он пострадает! Мимоходом я отметила, что паланкин выглядел каким-то странно тяжеловесным. Конечно, именно мужчина должен был закрыть дверцы, что он и сделал, со словами: «Не сомневаюсь, что выкуп за тебя будет большим». «Что?» — не поняла я, быстро поворачиваясь к нему, но дверцы паланкина уже захлопнулись. Последнее, что я услышала, был двойной стук засовов, скользнувших на место, после чего внутри паланкина внезапно стало абсолютно тихо. Я сползла со скамейки на колени и постучала в дверцы. Мои удары я слышала совершенно отчетливо, но снаружи не долетало практически ни звука. Сказать, что я испугалась, это все равно, что не сказать ничего. Вдруг паланкин подняли, и он начал перемещаться. Я потеряла равновесие и неловко завалилась на бок. Выпрямившись, я закричала, и начала в панике метаться внутри тесного пространства, стуча во все стенки, пол и даже потолок. Но паланкин продолжал, как ни в чем ни бывало, двигаться, не знаю куда. А я сходила с ума внутри, дико метаясь, как пойманное в ловушку животное. Я звала носильщиков, но те либо не могли, либо не хотели меня слышать. Единственное, чего я добилась своими отчаянными воплями, отражавшимися от стен паланкина, это сорванный голос и боль в ушах. Вскоре я осознала, что какими бы громкими не были мои крики, снаружи их едва ли кто-то мог услышать. Оторвав драпировку с одной из стенок паланкина, я обнаружила под ней железо. У меня уже не было сомнений, что за ним был слой какого либо звукоизолирующего материала, снаружи обшитый лакированным шпоном, так что никто даже не подозревал, что было внутри. Я качнулась в сторону и навалилась на створки дверей. Они даже не пошевелились. Оторвав шелковую обивку, я обнаружила железо и под ней. Можно было не сомневаться, что их конструкция была такой же как и конструкция стенок. Дверцы были плотно закрыты и заперты. Я попыталась просунуть пальцы в притвор, но у меня ничего не получилось. Пальцы нащупали кожаное уплотнение. Несмотря на все мои попытки навалиться на них или бить, двери стояли как вкопанные. Я отбросила в сторону подушки паланкина и сорвала обивку дна — пол железный. Оторвав шелк с потолка, обнаружила металл и там. Наверняка, где-то могли быть каналы, позволявшие проникать воздуху внутрь, но гасить звуки, не давая им выходить наружу. Упираясь в пол, я попыталась надавить руками вверх. Ничего! Я снова пыталась кричать, звать на помощь, угрожать. Я обещала награду! Я уговаривала! Но паланкин продолжал двигаться, время от времени поворачивая, то в одну сторону, то в другую. Скорее всего, меня несли уже не по оживленным улицам, а по каким-нибудь переулкам. Мой голос окончательно охрип от криков. Горло саднило, я едва могла говорить. Ткань на кончиках пальцев и ладонях моих перчаток испачкалась и порвалась от трения по твердым поверхностям. О мои дорогие перчатки! Они были уничтожены! А суставы моих пальцев и кулаков были сбыты почти в кровь постоянными ударами в стены, пол и потолок паланкина, куда-то не останавливаясь двигавшегося и, то и дело, поворачивавшегося то вправо, то влево. Но я уже не обращала внимания на боль в руках, я стояла на коленях на сброшенных на пол матраце и покрывалах и в расстройстве и бесполезном гневе молотила в стену и двери. В конце концов, совершенно опустошенная и несчастная, я бросилась на живот и зарыдала.

— Продолжайте, — нетерпеливо попросила я, после короткого молчания.

— Представьте мои чувства! — сказала женщина. — Я оказалась в железном ящике и меня уносили неизвестно куда!

— Вы были беспомощны, — констатировала я.