Свидетельница Гора

— Господин! — простонала я.

— Любопытство, — назидательно проворчал хозяин подземелий, — не подобает кейджере.

— Да, Господин, — прошептала я. — Простите меня, Господин!

А уже два дня спустя я первый раз завязала на узел тряпку, обернутую вокруг бедер Леди Констанции, и, как только она выпрямилась, натянула через ее голову хальтер.

— Ох! — только и смогла выговорить моя подопечная, стекла на колени и, поерзав, уточнила: — А оно, правда, должно быть настолько узким?

— Конечно, — заверила ее я.

— Но почему? — удивилась она.

— Чтобы показать вас с наилучшей стороны, — объяснила я.

— Понятно, — выдохнула девушка.

— Надеюсь, Вы не возражаете? — осведомилась я.

— Нет!

— Когда мы пойдем, попытайтесь следить за каждым своим движением, — напутствовала ее я.

— Я постараюсь, — пообещала она.

Тряпка, опоясывавшая ее бедра, не имела никакого закрытия снизу, в общем, полностью аутентичный предмет рабской одежды. Обычно рабыне отказано даже в минимальном прикрытии ее интимных мест. Она должна быть уязвимой и доступной вниманию владельца немедленно и с минимумом неудобства для него.

— Я в ужасе, — заявила пленница.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Боюсь, что я даже не представляю, как в этом ходить, — призналась Леди Констанция.

— Уверена, что Вы знаете, как следует в этом ходить, — улыбнулась я.

— Как рабыня, — проворчала девушка.

— Это всего лишь означает, что идти надо свободно, легко, красиво, изящно, с непринужденностью и очарованием, демонстрируя окружающим свою радость от вашей неволи и женственности, не стесняясь своей женской уязвимости.

— Боюсь, у меня не получится, — вздохнула моя подопечная.

— Поверьте, у Вас не возникнет никаких трудностей с этим, — попыталась подбодрить ее я.

— Это так отличается от того, к чему я привыкла, — сказала она.

— Да ладно, — отмахнулась я.

— Конечно, ведь в одеждах сокрытия мы должны двигаться степенно, с достоинством, тщательно выверяя шаг.

Интересно, а как еще можно было ходить в такой сбруе, столь декоративной и тяжелой, так ограничивающей и стесняющей движения? Хотя, конечно, куда деваться, если ты свободна.

Насколько отличались такие одеяния от привычной мне откровенной легкости рабских одежд, обычно открытых, мало что скрывающих, зато предоставляющих конечностям женщины предельную свободу движений. В результате оказывается, что в такой одежде рабыня может наслаждаться куда большей свободой, чем ее свободная сестра. Безусловно, при этом ее ошейник никуда не исчезает.

— Ты действительно думаешь, что в этом у меня все получится? — спросила она меня с оттенком страха в голосе.

— Получится, — заверила ее я.

— Думаешь, что найдется кто-то, кто действительно сможет принять меня за рабыню? — уточнила моя подопечная.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — постаралась успокоить я ее.

— Понимаю, — вздохнула девушка.

— Конечно, принимая во внимание тот факт, что Вы не прошли обучения и ни разу не чувствовали на себе плеть и прочие прелести дрессировки, — добавила я, — вашим движениям будет далеко до изящности и красоты более опытной девушки, той, кому полностью был преподан смысл ее ошейника.

Мне вспомнилось, как мои собственные неказистые жесты и позы, доставшиеся мне в наследство из моего земного прошлого, были быстро и жестко исправлены ударами стрекала в первые же дни нахождения в загонах. Мужчинам нравится, видеть перед собой красивых рабынь, причем красивых во всех деталях и малейших нюансах.

— Впрочем, — пожала я плечами, — я не думаю, что это будет иметь особое значение. Мы просто выдадим вас за новообращенную рабыню. Это обычное дело, так что все будет в порядке. Если на вас и обратят внимание, то только чтобы отметить вашу волнующую привлекательность, да и то скорее с точки зрения вашего будущего потенциала, того что можно будет сделать из вас потом, чем того, что они могли получить бы сейчас.

— Что они могут получить от меня, и сделать из меня? — ошеломленно переспросила леди.

— Да, — кивнула я.

— Понятно, — прошептала она.

Затем я продемонстрировала ей ошейник, который любезно предоставил хозяин подземелий.

— Как мне сказали, на нем написано имя — «Тута», — сообщила я.

— Ты не умеешь читать? — удивилась узница.

— Нет, — развела я руками.

Леди Констанция осторожно взяла ошейник и осмотрела его.

— Действительно, — кивнула она. — Здесь выгравировано «Тута».

— Мне жаль, что вам досталось такое имя, — посочувствовала я. — Признаться, я надеялась на что-то более аристократичное, более престижное.

— Ничего страшного, — поспешила успокоить меня «Тута». — Оно прекрасно.

— А мне сказали, что это — обычная рабская кличка, — несколько опешила я.

— Ну да, — согласилась пленница. — Мне много раз приходилось слышать его. Обычно так называют самых низких девушек.

— Простите, — вздохнула я.

— Самых чувственных шлюх, — кивнула она.

— Мне правда жаль, — сказала я.

— От него прямо пахнет сексом и рабством, — заметила девушка.

— Простите меня, — попросила я прощения, поскольку мне было крайне неудобно, словно это я сама выбрала ей это имя.