Свидетельница Гора

— Тогда мы можем идти, — сказала я.

— Ну пожалуйста, — подпустила в голос плаксивых ноток моя подопечная.

— Их очень много, — развела я руками. — Если рассказывать про каждую нам времени на прогулку не хватит. Все они имеют разное назначение и используются в разных ситуациях, например, для того чтобы продемонстрировать красоту рабыни, или унизить и высмеять ее, выставив ее мгновенную доступность. Разработаны предметы одежды для наказания, ограничивающие подвижность и так далее.

— Это же целый мир, — растерянно прошептала моя собеседница.

— Совершенно верно, — согласилась я. — Однако говоря о предметах рабских одежд, следует отметить, что в действительности, каковы бы они не были, о чем бы ни шла речь, о дорогом, богато украшенном платье с разрезом, высоко открывающим бедро, или о тонком шнуре под который заправлена рабская полоса, все они являются только тем, чем являются — рабской одеждой и ничем больше. В этом их главный смысл и значение, показать, что та, кто их носит — рабыня и ничего больше.

— Да! — понимающе кивнула Леди Констанция. — Это — именно так!

— Нам стоит поторопиться, если мы хотим хоть куда-нибудь успеть сегодня, — сказала я, трогаясь с места.

* * *

— Сегодня я видела, что некоторые рабыни ходят по улицам голыми, — сообщила мне девушка.

— Да, — кивнула я. — С нами такое могут сделать запросто.

— Значит, если бы я была рабыней, меня тоже могли бы выставить на улицу вот так? — спросила пленница. — Я права?

— Конечно, — согласилась я.

— Как же вы уязвимы, — посочувствовала она.

— Да, — не стала отрицать я.

Леди Констанция уставилась вниз, вперив взгляд в свои колени. Кстати они уже были сжаты не так, как вначале.

— Дженис, — снова вышла из задумчивости Леди Констанция, — а Ты ничего не слышала о моем выкупе?

— Нет, — вздохнула я. — Увы, нет.

— Может, обо мне все уже забыли? — предположила она.

— Нет, я уверена дело не в этом, — попыталась успокоить ее я. — Главное не терять надежды!

— Что Ты можешь знать о моих надеждах? — буркнула Леди Констанция себе под нос.

Признаться, я не поняла причин ее раздражения.

— Ну что рабыни, бездельничаем? — раздался над нами мужской голос.

— Нет, Господин! — вскрикнула я, взлетая на ноги. — Мы только что присели! Встать, ленивая Тута!

Я резко дернула поводок. Свободная женщина была поражена этим, но, послушная моей голосовой команде, хотя и понятия не имела о сигналах поводка, стремительно подскочила на ноги.

— Она что, не знает, как следует отвечать? — осведомился незнакомец, и в упор глядя на нее, спросил: — Что Ты должна была сказать?

— Да, Госпожа! — воскликнула свободная женщина.

— Просто она пока плохо знакома со своим ошейником, — поспешила объяснить я.

— Не стоит проявлять к ней снисходительность, — проворчал мужчина. — Это не самый лучший способ обучать рабынь.

— Да, Господин, — не могла не признать его правоты я. — Простите нас, Господа!

Я употребила множественное число, поскольку мужчин, подошедших снизу и одетых в туники и плащи, оказалось двое. Быстро склонив голову вниз и избегая их глаз, как это обычно делают рабыни, встретив на улице незнакомых свободных мужчин, повернулась и потащила за собой переодетую свободную женщину вверх по лестнице. Подозреваю, что мужчины некоторое время стояли и смотрели, как мы идем вверх по лестнице, а потом, когда мы скрылись за поворотом, неторопливо двинулись следом. Мы успели сделать всего по два или три шага, как я услышала за спиной голос одного из этих мужчин:

— Ты только посмотри, какая сладкая парочка десертов.

— Это точно, — поддержал его другой.

Через несколько минут, может три или четыре, мы вышли на самую широкую из верхних террас. В этой части города имелось множество других таких террас, но, ни одна из них не могла похвастать такой площадью, простором и роскошью. У меня же была своя причина для того, чтобы прийти именно сюда.

— Какой величественный вид! — воскликнула свободная женщина.

В памяти сразу всплыло, как она говорила мне, что ее доставили в этот город с головой замотанной в ее собственные одежды. Что до меня, то на мою голову натянули простой рабский капюшон, что, несомненно, было более соответствующе.

Я подвела свою подопечную к самой балюстраде, откуда мы могли бы полюбоваться пейзажем без помех.

— Дух захватывает! — воскликнула Леди Констанция. — Какая красота!

Открывшийся с террасы вид пьянил. Покрытые снежными шапками пики, тенистые долины, раскинувшиеся меж гор, мазки облаков то тут, то там раскиданные по холсту ярко-голубого неба. Какими незначительными почувствовали мы себя перед лицом величия природы.

— Дженис, — окликнула меня свободная женщина чуть позже.

— Что? — спросила я, отрываясь от созерцания.

— Ты помнишь, что мужчина на лестницы сказал нам в след?

— Не стоит вам интересоваться этим, — проворчала я.

— Я не совсем уверена, что поняла, что он имел в виду, — не отвязалась она.

— Наслаждайтесь лучше красотой гор, — недовольно посоветовала я, пытаясь замять этот разговор.

— Дженис! — запротестовала моя подопечная.

— Да просто вульгарное выражение, — отмахнулась я, — как «вуло» или «таста».