Свидетельница Гора

Оказывается, мы были в комнате не одни, по правую руку от меня, позади дивана, но несколько дальше стола, на брошенных на пол подушках сидели скрестив ноги трое музыкантов.

Приблизившись к фигуре, задрапированной в длинные одежды и раскинувшейся по дивану, я опустилась на колени и низко склонила голову.

— Ты можешь свести колени, — любезно разрешил мужчина, что показалось мне разумным, ведь я была одета.

Колени я свела, но голову поднять не решилась.

Должно быть, офицер подал некий сигнал музыкантам, поскольку они начали негромко наигрывать на своих инструментах.

— Можешь начинать прислуживать, — махнул мужчина рукой.

— Да, Господин, — кивнула я и приступила обслуживать его в манере принятой в этом мире, в точности как меня научили этому в загонах, почтительно и скромно предлагая напиток и еду, чутко и своевременно реагируя на малейшие намеки на предпочтения и вкусы господина при наименьшем количестве слов или взглядов. Но насколько же отличалась эта еда от того корма, который доставался мне в рабских загонах и подземельях! Никакой каши, никаких сушеных хлопьев, никаких галет. А ведь я с самого утра ничего не ела. Как же я возненавидела в этот момент эту шелковую вуаль, отделявшую мои губы от еды. И наплевать мне было на ее красоту! Можете мне поверить, я предпочла бы, примитивизм более типичный для этого мира, например варварскую пирушку солдат или стражников, на которой мне пришлось бы прислуживать веселящимся парням голой. Там, по крайней мере, можно было бы встать на колени и, немного поскулив, выпросить еды. Там у меня хотя бы была надежда, что если мне удалось бы добиться их расположения, они могли покормить меня с руки или бросить мне свои объедки. А здесь я вынуждена была, молча, сглатывать слюну, не смея даже заикнуться о своем голоде.

Мужчина положил на золотую тарелку маленькую косточку, обглоданную им добела.

— У тебя неплохо получается прислуживать за столом, земная женщина, — похвалил он, указывая на салфетку.

Повинуясь его жесту, я вручила ему салфетку, которой он лишь слегка прикоснулся к губам.

К этому моменту, я уже чувствовала, что еще немного и я просто свалюсь в обморок от голода. Но передо мной был мужчина из тех, кто не хочет портить своих рабынь.

По его сигналу я поднесла маленький золотой сосуд с водой, в который офицер окунул пальцы, а затем высушил их салфеткой. Отставив сосуд на стол, положив туда же протянутую мне салфетку, а снова встала на колени перед ним.

Звучала мягкая еле слышная музыка, не более чем тихий звуковой фон. Мелодии этого мира отличаются варварской чувственностью.

Я кожей ощутила на себе его пристальный взгляд, но головы не подняла.

Мы находились в довольно просторной, богато украшенной и обставленной комнате. Пол был выложен гладким глянцевым кафелем. Тут и там на полу в живописном беспорядке были разбросаны маленькие коврики и подушки. Стены закрывали многочисленные богатые ковры и гобелены. Вдоль стен стояли сундуки, украшенные затейливой резьбой и инкрустациями. Чуть в стороне, у дальней стены была установлена ширма с открытой дверцей. Помимо входной двери в комнате имелось еще несколько дверей занавешенных расшитыми бисером шторами. Именно за одной из этих дверей исчезли запустившие меня сюда рабыни. Слева от меня в задней стене комнаты имелось окно, за которым я могла видеть огни в окнах высоких башен города. В стене неподалеку от окна открывалась еще одна дверь, которая вела, скорее всего, на открытый балкон. Дверь была открыта, и сквозь ее проем виднелось множество огней раскиданных по городу. Мне подумалось, что самые дальние из этих огней, могли гореть на городских стенах.

Я не понимала головы. В меня накрепко было вбито понимание того, чем я была в этом мире. В поле зрения попадали только коврик и подушки, лежавшие рядом с диваном, да кусочек самого дивана.

Изысканная музыка настойчиво навязывала свой ритм.

Я все же не выдержала и осмелилась, подняв глаза, умоляюще посмотреть на мужчину, который был для меня, пусть и собственности государства, в данное время и в данном месте, полноправным Господином.

— Ты можешь говорить, — разрешил он.

Я прижала вуаль плотнее к лицу, словно это могло бы меня хоть как-то спрятать. Впрочем, я, конечно, немедленно поняла, как глупо это выглядело со стороны. И я даже сама увидела это в зеркале. Мое лицо, мои губы были легко различимы под легкой тканью. Может внешне вуаль и казалась, дающей мне некоторую защиту от его пристального взгляда, но фактически, эффект, конечно, был не более чем символическим. Если я чего-то и добилась своим жестом, то разве что на мгновение, сделала особенности моего лица еще более видимыми для него. Я быстро опустила руки, оставив вуаль в покое.

— Я голодна, Господин, — призналась я.

— Земная женщина просит еды? — уточнил мужчина.

— Да, Господин, — ответила я, но мой господин оставил меня стоять перед ним на колени, опустив голову.

Тягучая варварская мелодия обволакивала меня со всех сторон. В ней словно отражались характер и ценности этой цивилизации.