Свихнувшийся герой

«Ну и ладно, — подумал я тогда, — чем меньше народу в доме, тем лучше. Зачем лишний грех на душу брать». Я слез с окна и стал быстро откручивать проволочную ручку от помойного ведра. Изогнул ее как надо и стал ждать, пока машины уедут и ворота закроют. Наконец я приступил к открытию засова. Я долго возился, но за час сумел пропихнуть проволоку между дверью и стеной и дотянулся ее кончиком до рукоятки. Я начал осторожно, чтобы не издать лишнего звука, отодвигать скрипучий засов, но он был ржавый и все не шел и не шел. Тогда я, извините за выражение, опорожнился по-маленькому на дверь, моча сквозь щели стекла на засов, металл намок и беззвучно отодвинулся. Я облегченно выдохнул, открыл дверь и впервые за полгода увидел белый свет, небо и яркое южное солнце.

Вход на цокольный этаж находился сбоку большого трехэтажного каменного дома, был в нише и не был виден со двора. Я беспрепятственно вышел из подвала, прикрыл дверь на засов, спрятался за угол и стал наблюдать за площадкой перед домом. На ней никого не было, тогда я перебежал к сараю, схватил лопату, подбежал к главному входу, поднялся по ступенькам небольшой лестницы, юркнул в прихожую и спрятался за вешалкой. В прихожей тоже никого не было и я тихо, с лопатой наперевес пошел в просторную гостиную.

Со слов Нины я знал расположение комнат, в своем мозгу нарисовал примерный план дома, и пока виденное соответствовало ее рассказам. Я знал, где они хранят оружие, и хотел взять ружье или автомат. Также я знал, что в доме находятся трое мужчин: старый дед — отец хозяина, его брат и сторож. Причем наибольшую опасность для меня представлял именно сторож. Я часто видел его из подвального окошка. Мужчина примерно сорока лет, крепкого телосложения, коренастый и угрюмый. Уши у него были деформированы в комок, что говорило о том, что он бывший борец. Он следил за всеми постояльцами в доме, и даже хозяин обращался к нему уважительно, никогда не кричал на него и не оскорблял, как остальных. Именно для него я приготовил лопату. Дедов я уделал бы голыми руками. В доме были женщины из прислуги, но они мне были до лампочки.

И вот я прошел гостиную, вышел в коридор и увидел двух немолодых чеченок, перебирающих гору овечьей шерсти. Они меня не заметили, но, для того чтобы добраться до кабинета хозяина, находящегося в дальнем углу дома, и забрать оружие, мне надо было пройти мимо них. Делать было нечего, проблему надо было решать и я, не долго думая, выскочил из-за угла, подбежал к ним и пару раз резко и сильно саданул лопатой им по головам. Они даже охнуть не успели и упали замертво. На пол из ран брызнула алая кровь и стала растекаться по дорогому персидскому ковру. Я бросился по коридору, добежал до кабинета, распахнул дверь и вошел внутрь. Нашел красивый дорогой шкаф с оружием, взялся за резную медную ручку, дернул, но открыть не смог — в дверце был замок. Причем шкаф был металлический, с окошками из толстого, непробиваемого стекла. За тонированным, украшенным резьбой стеклом я видел дорогие ружья, несколько автоматов Калашникова с памятными гравировками, пистолеты и патроны, а взять их не мог.

Я легонько ударил в стекло острием штыковой лопаты, но оно только скрипнуло и не разбилось. Я решил не шуметь и начал осматривать стол в поисках ключа. Но все ящики был заперты, а на столе и полках резного дубового шкафа его не нашлось. Мне ничего не оставалось как идти ва-банк. Я размахнулся и хотел ломонуть в стекло лопатой, но услышал из коридора пронзительный женский вой. Кто-то из постояльцев увидел раненых женщин и поднял крик, а на него прибежали дедки и сторож. Я выглянул в коридор и увидел, как они собрались над бездыханными телами. Заметив меня, они выхватили ножи и кинулись в мою сторону. Медлить было нельзя, я размахнулся, что было силы саданул по стеклу и разнес его в мелкую крошку. Оно было прочным, ударно-стойким, но не пуленепробиваемым и поддалось штыку.

Первым в кабинет вбежал сторож-борец, выставил вперед ножик и бесстрашно зашагал ко мне. Я схватил первое попавшееся ружье, ударил прикладом по его руке и выбил тесак. Затем ударил в челюсть и уложил борца на персидский ковер. Потом разделался с дедами, в два прыжка добрался до орущей поварихи и нокаутировал и ее. В доме вновь воцарилась тишина, но она продолжалась недолго. Одна из домработниц видела, как я расправился с поварихой, выбежала на улицу и подняла нечеловеческий крик. Орала на чеченском, что ее убивают, чтобы люди добрые помогли, и что-то еще, что — я не понял. Чтобы прекратить эти вопли, мне пришлось немедля выстрелить в нее из пистолета. Она охнула, упала возле джипа и затихла. Я выбежал во двор, схватил ее за ворот и приволок в гостиную. Затем обшарил дом и никого больше не нашел. Это обстоятельство меня немного удивило: «Где же Нина?» — подумал я тогда. Я осмотрел участок и нашел ее лежащей в большой земляной яме возле дальнего сарая. Рядом валялась небольшая деревянная лестница, и я взял ее и спустил на дно.