Свинпет

Машин было – пропасть. Свернув налево, Сашка очень скоро оказалась в автомобильной пробке. Застряли прочно. Малкин поморщился: и город-то, кажется, тьфу по размерам, но тоже пробками обзавелся. Улица замерла, дорога сплошь забита, ни туда ни сюда. И неизвестно, в чем дело.

Приятели прильнули к стеклам, пытаясь понять причину, лишь Анька спокойно смотрела в одну точку на Сашкином подголовнике. Минута за минутой. Пока из автомобилей не начали вылезать водители и пассажиры и не стали пятиться к машине друзей.

Сашка насторожилась. Их авто стали окружать. Гурьба росла.

Рука Малкина заскользила к рукояти меча.

Лугатик локтем толкнул Аньку:

– Опять начинается? – голос надорвался беспокойством.

– Меч, – буркнула Анька.

– Это ты устроила, волчица! – крикнул Раппопет и больно прижал ее. – Завела в пробку, волчица!

– Отдай меч, – осклабилась Анька, повернувшись к Малкину, взгляд диковатый, холодный, метался по салону, как по пустому месту.

– Собачью кость вам в зубы, а не меч! – рубанул Андрюха.

– Опять обвела вокруг пальца, волчица! – запоздало вспылил Лугатик, намахиваясь кулаком.

Сашка почувствовала себя уязвленной, прежде всего это был ее прокол, ни за какие коврижки она не должна была больше верить Аньке, и сразу надо было нейтрализовать маячок в левой мочке. Ветеринарная служба поставила на уши весь город, работает по маячку на мониторах.

Орава снаружи с гомоном начала рвать на себя заблокированные дверцы, затем раскачивать авто и долбить камнями по стеклу с Ванькиной стороны. Стекла посыпались. Внутрь протянулись руки за мечом на коленях Малкина. Развернутое вверх лезвие ожгло руки порезами, потекла кровь, раздались вопли. Вой вокруг машины усилился, лица дышали ожесточением, они уже начинали казаться волчьими мордами. Замелькало оружие, прозвучали выстрелы по колесам, засвистел воздух из шин, машина просела.

– Глаз на блюдечке без меча! – ревела толпа, беснуясь и направляя на Ваньку стволы.

От этого рева до самых костей пробирало стынью, черные пасти стволов притягивали взгляды и заставляли стучать зубы.

– Всех убьют, если не отдашь, – долбила по мозгам Анька. – Стань благоразумным.

Выдержка сдавала, страх смешивался с яростью и превращался в желание вырваться наружу и крошить налево и направо. Малкин приподнял меч, привстал на негнущихся ногах, наклонился к дверце автомобиля и толкнул ее.

В тот же миг несколько стволов изрыгнули гром и пламя. Салон наполнился дымом. Друзья обмерли. Пули должны были изрешетить Малкина. Но произошло невероятное. Пули ударились в лезвие и рикошетом ушли в заднее стекло, прошили его, сразив несколько горожан.

Но живые продолжали лезть, как саранча, тупо долбили по кузову автомобиля всем, что попадалось под руки. И снова звенели осколки, корчился и хрипел металл, люди в салоне сжимались от новых выстрелов.

Ванька выбил дверцу автомобиля. Горожане отшатнулись от меча, выпуская парня наружу. Лезвие заиграло на солнце. Приятели выкарабкались следом, но и Анька не задержалась в салоне, однако убегать не намеревалась. Терлась около Раппопета, как приклеенная. Тот кипел: располосовать бы эту змею подколодную пополам, чтобы раз навсегда избавиться от заразы, Лугатик радовался бы несказанно, в общем, все вздохнули б с облегчением. Однако Малкину было не до разборок с Анькой.

Толпа неистовствовала. Не будь меча, уже набросилась бы на приятелей, разорвала на куски.

Сашка лучше остальных представляла, как опасна враждебность городской толпы. Из человеческой внешности во всю мощь лезло зверье. Девушку такие превращения не удивляли, за два года нагляделась до умопомрачения. Знала, увещевать осатаневшую массу бессмысленно. Она была во власти звериных инстинктов. И глупо стараться понять выкрики, вопли, логику. Даже подчиниться в этой ситуации было бессмысленно, все равно разорвут и затопчут. Все время Сашка выживала здесь потому, что научилась угадывать наступление звериных вспышек и балансировать, как на тонкой струне. В такие моменты с перевертышами невозможно было договориться.