«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов

Войны и набеги являлись для всех без исключения древних кочевых племен Евразии одним из важнейших способов добывания средств к существованию. Главная отрасль их экономики — кочевое скотоводство не могло полностью обеспечить их повседневные потребности. Пользуясь своим превосходством в военном искусстве над оседло-земледельческими народами, номады вторгались на их территорию и силой захватывали материальные ценности и пленников.

Естественно, что для европейских гуннов организация набегов на соседей с целью их ограбления являлась одним из двух главных стимулов для разработки концепции военной стратегии. В качестве второго стимула следует назвать постоянную необходимость в захвате чужой территории под пастбища и становища, особенно на раннем этапе истории гуннов, когда они постоянно и всей своей массой перемещались по степным просторам Евразии. Если они шли на врага, то в это движение были вовлечены как сами воины-всадники, так и кибитки с их женами и детьми, а также следовавшие за ними табуны лошадей и стада скота. После прихода в Восточную Европу и закрепления на определенной территории гунны переходили к практике рейдов в соседние, а зачастую и в отдаленные земли за добычей. Организация таких набегов была существенно затруднена весной, когда кони кочевников были сильно ослаблены скудными зимовочными рационами и требовалось время, чтобы откормить их весенними травами. Да и сами воины для улучшения своего физического состояния после не самого сытного зимнего периода также нуждались в более обильном питании, для чего необходимо было дождаться окота овец и другого скота и весенней рыбной путины. Наконец, выступить в поход мешали и весенние паводки. Объективно лучшими сезонами для набегов являлись лето и осень. Впрочем, такая «сезонная» модель была, очевидно, более характерна для бескрайних степных просторов Центральной Азии и — в значительной мере — для Северопонтийского региона, тогда как ситуация в областях с более ограниченными пастбищными ресурсами, таких как Великая Венгерская равнина (т. е. территория, ставшая при Аттиле ядром гуннской державы), была иной. Известно, что поселившиеся там позднее гуннов венгерские (мадьярские) кочевые племена предпринимали свои военные походы уже в конце зимы или ранней весной, в том числе и с целью пополнения запасов фуража^{108}

.

Для вторжения в пределы Восточной империи удобным временем года являлась зима, когда Дунай покрывался льдом, достаточно крепким, чтобы выдерживать переправлявшееся через него войско и, таким образом, переставал быть надежной естественной защитой византийских земель от набегов с севера. Тогда гунны переходили по льду не только на лошадях, но и «на колесах», т. е. в кибитках (Claud. V, 26–28; Sidon. Carm, II, 269–270; Philostorg. XI, 2).

Исключительно важная роль в гуннской стратегии отводилась фактору внезапности нападения. Гунны обрушивались на врагов «подобно какому-то смерчу народов» (Iord. Get.

126). Благодаря быстроте своих коней, они совершали разбойничьи налеты стремительно, обгоняя даже слух о своем приближении (Hier. Ер. 11, 8; Amm. Marc. XXXI, 2, 8; ср.: XXXI, 2, 21). В качестве близкого примера уместно привести данные о скорости передвижения монгольских всадников в ХIII в.: по одним оценкам, за обычный дневной переход ими покрывалось 50 км, тогда как авангард их войска был в состоянии преодолевать за три дня почти 300 км^{109}

, согласно другим — они могли проходить до 200 км в день со скоростью 12–15 км в час^{110}.

Помимо высочайшей скорости передвижения современники гуннов подчеркивают их свирепость и безжалостность. По словам одного из них, «этот подвижный и неукротимый народ» вторгся на территорию аланов, «воспламененный дикой жаждой грабежа, двигаясь вперед среди грабежей и убийств» (Amm. Marc. XXXI, 2,12).

Не гнушались гунны и вероломства, нападая, например, на ничего не подозревающих римлян во время ярмарки, как это имело место в правление Аттилы где-то на Дунае (Prisc, fr. 2 D = 6, 1 В).

Гуннские набеги, как правило, не были хаотичными, а четко планировались на основе получения разведывательной информации. Как показывает один из эпизодов войны между гуннами и готами-тервингами в 370-х гг., первые были способны оперативно собрать и правильно оценить сведения о местах расположения отрядов противника с тем, чтобы обойти выставленные им впереди дозоры и неожиданно напасть на его главные силы (Amm. Marc. XXX1, 3, 6).

После того как часть гуннов закрепилась на территории римской провинции Паннония, расположившаяся там группировка гуннских войск получила возможность значительно улучшить свои стратегические возможности. Теперь она могла использовать построенные там римлянами дороги, которые обеспечивали очень быстрое продвижение конных отрядов при проведении набегов и прочих военных акций.