Свиток 4. Перевернуть мир

— Кто ты? — Как-то дергано и нервно спросил меня пленник, с которого вдруг слетело все его тщательно удерживаемое спокойствие. …Я прекрасно его понимал. Самое тяжелое, после того как полностью смирился со своей неизбежной смертью, это возвращаться к жизни. Появившаяся надежда пугает куда сильнее суровой неизбежности. А вдруг это обман, мираж, птица в небе, что поманит тебя пестротой оперения, а потом исчезнет за облаками. И тебе опять придется мучительно выстраивать вокруг себя сломанную стену безразличия и равнодушия, и уходить за Кромку. …А переход через этот рубеж весьма непрост — по себе знаю.

— Я Великий Шаман Великого племени Ирокезов! — С максимальной торжественностью и пафосом, проговорил я. — Может даже ты слышал о нас?

— …Слышал. — Деланно спокойным, если бы не предательская дрожь, голосом ответил пленник. — И даже рассказывал о вас своим сыновьям. …Но я не верю, что вы есть.

…И столько убежденности было в этих последних словах пленника, что я даже слегка опешил. Среди множества придуманных мной вариантов «вербовки» не было только варианта встречи с Фомой Неверующим.

— Так как тебя зовут? — Решил я вернуться на старые позиции и закрепить уже полученный результат.

— А чем ты докажешь, что вы и есть Ирокезы? — Опять задал встречный вопрос мой собеседник.

…Вот ведь сволочь недоверчивая. Паспорт что ли ему предъявить? Так он небось безграмотный. …Черт, не додумался я, когда пускал слух про ирокезов, придать нам какую-то узнаваемую черту. Да и хрен вспомнишь сейчас, что я там вообще такого про нас наболтал.

— А что ты знаешь про ирокезов? — Бросился я встречным вопросом. — Что про них ваши люди говорят-то?

— Говорят? — Усмехнулся пленный. — Говорят будто ростом они до неба, одной рукой гору поднимают, да за один присест стадо овцебыков съедают, а как ссать начнут, так море из берегов выйдет. …Врут ясное дело.

А еще я слыхал, будто этот народ раньше из разных племен состоял, а когда аиотееки всех их родных побили да их самих в плен забрали, научились биться лучше аиотееков, сами же их побили и все у них забрали. Тоже врут! — Сделал категоричный, как упавший нож гильотины, вывод, этот скептик.

— Почему же это врут? — Переспросил я, понимая, что все будет отнюдь не просто. Трудно убедить кого-то в чем-то, если он не верит даже в факт твоего существования. — Или ты думаешь, что никто не может побить этих твоих аиотееков?

— Потому что не может такого быть, чтобы и степняки, и лесные, и мы прибрежники, одним народом жили. Не было такого раньше и вовеки не будет! Такого даже у аиотееков не получается. Я-то видел, даже в одной оикия и то друг на друга волками смотрят. А чтобы добровольно….

…Я в свое время много земель исходил. От островов на западе и до самого Улота с караванами доходил… однажды. А таких чудес не видел!

— Так… — Пробормотал я. — Ну-ка, Тов’хай, покажи личико… И кто у нас там из прибрежников-то будет… Молодой-то наш Лиг’тху где-то здесь бегал? …Вот его кликни… Вот, гляди, недоверчивый ты наш. У этого шрамы на лице, как у степняка, а этот лицом чист. Зато на руки его посмотри, мозоли от весла узнаешь? И вон амулеты из ракушек, ты тоже такие носишь! Я бы тебе еще одного показал, он из лесных будет, что за Вал’аклавой живут. Но ты там не был, и различия не поймешь… а горских у нас сейчас тут нету.

А теперь посмотри на одежду и доспехи, у обоих одинаковые! А самое главное — вон, глянь какие волосы у нас. Видал у кого-то такие прически? Это вот и есть самое главное отличие ирокеза от всех остальных. И сам запомни, и остальным расскажи. Коли увидите вы воина с таким гребнем на голове… или похожим на шлеме, то перед вами ирокез. И коли не хотите вы и дальше под аиотееками ходить, лучше в драку с ним не лезть, а наоборот, слушаться, что он скажет!

— Хм… — пробормотал пленник, сраженный таким количеством доказательств, но с миной воистину ослиного упрямства на физиономии. — Это еще ничего не значит! …Нам тут много сказок рассказывали. И про Великую Окраину, которую мы завоюем, а там еды — ешь не переешь, всегда тепло и все бабы толстые. И про вас вон, Ирокезов.

Только про Окраину эту нам аиотееки твердили. Особенно по прошлой зиме, когда совсем уж голодно стало: «…идите и не сомневайтесь! Совсем немножечко осталось. День-два ходу, и увидим вершину большой горы. И там каждому несметно обломится всего о чем только душа мечтать может».

Все говорили и говорили, а мы все шли и шли. А у кого сил идти больше не было, тех аиотееки убивали без жалости, чтобы другим страшно было… И не поймешь, от чего тогда народу больше погибло, от тех ли аиотееков, либо от холода да голода… Степи там уж больно холодные да безжизненные…

— Значит аиотеекам тоже хорошо там досталось? — Радостно спросил я. — Многие померли?

— Поменьше чем нас, но и среди них мертвецов немало было. …Только они больше между собой резались, оттого и мертвяки. А мы с голоду, да от болезней, что демоны тех степей на нас насылали мерли. У меня брат там остался и самый младший сын.