Свобода

– Целый день только и слышу. Что ты хочешь сказать?

Она покраснела:

– Что это не твое дело.

– Уолтер говорит, что не ахти.

– Что ж, так и есть. По большей части. – Патти вновь покраснела. – Но ты-то беспокоишься только об Уолтере, ведь так? О своем лучшем друге. Ты уже сделал выбор и дал мне понять, чье счастье тебя волнует больше. У тебя был шанс – и ты предпочел Уолтера.

Кац почувствовал, что теряет самообладание, и это было очень неприятно. Он ощутил давление в голове, нарастающий гнев, желание возразить. Ему показалось, что он вдруг превратился в Уолтера.

– Ты вынудила меня уехать, – сказал он.

– Ха-ха. “Прости, я не могу приехать в Филадельфию даже на день – из-за бедного Уолтера”?

– Это была всего минута. Полминуты. А ты потом в течение целого часа…

– …все портила. Я знаю. Знаю, знаю, знаю. Знаю. Я знаю, кто виноват. Знаю, что это я. Но, Ричард, ты ведь понимал, что мне трудней, чем тебе. Ты мог бы протянуть руку помощи! Например, не говорить о бедном Уолтере и его нежных чувствах, а вспомнить обо мне! Потому-то я и сказала, что ты уже сделал свой выбор. Возможно, ты этого еще не понял, но так оно и есть. Вот теперь с ним и живи.

– Патти…

– Возможно, я сама во всем виновата, но уж чего-чего, а времени на размышления у меня в последнее время было предостаточно, и я кое-что поняла. Я разглядела, кто ты такой и как живешь. Я прекрасно понимаю, как тебе нелегко оттого, что наша маленькая индианка не обращает на тебя внимания. О, тебе это так неприятно. Мир перевернулся вверх дном, поездка совершенно не удалась. Не исключено, что ты обхаживаешь Джессику, но тут уж я могу только пожелать удачи. Если получишь по носу, переключись на Эмили из строительного бюро. Но Уолтера она не интересует, а потому, полагаю, и тебе не нужна.

Кровь бросилась Кацу в лицо, его затрясло, как после хорошей дозы кокаина.

– Я приехал ради тебя, – сказал он.

– Не верю. Ты и сам себе не веришь. Ты не умеешь врать.

– А зачем бы еще мне приезжать?

– Не знаю. Тебя правда беспокоит проблема биоразнообразия и перенаселения?

Кац помнил, как неприятно было спорить с Патти по телефону. Она самым убийственным образом испытывала его терпение. Ричард не мог понять, отчего мирился с ее замашками. Наверное, оттого, что она хотела его, что бросилась за ним следом. Но теперь все это было в прошлом.

– Я так долго любила тебя, – продолжала Патти. – Ты вообще об этом знаешь? Я посылала бесчисленные письма, на которые ты не отвечал. Унизительный односторонний разговор. Ты вообще читал мои письма?

– Большинство.

– Ха. Не знаю, хорошо это или плохо. Впрочем, неважно, потому что теперь я всегда буду об этом помнить. Я провела три года в ожидании подарка, хотя и понимала, что он не принесет мне счастья. Но тем не менее я не переставала его желать. Ты был как наркотик, от которого невозможно отказаться. Всю жизнь я стремилась к отраве, которая наверняка бы меня убила. Но лишь вчера, когда я увидела твое истинное лицо, то поняла, что больше не нуждаюсь в наркотике. О чем я только думала? Ты ведь приехал ради Уолтера.

– Нет, – повторил Кац. – Ради тебя.

Она даже не слушала:

– Я чувствую себя старухой, Ричард. Быть человеком еще не значит жить. Это не поможет остановить время. У людей годы бегут еще быстрее…

– Ты не похожа на старуху. Ты прекрасно выглядишь.

– И это самое главное, правда? Я стала одной из тех женщин, которые тратят массу сил на то, чтобы хорошо выглядеть. Я могу по собственному желанию обзавестись идеальным телом. Все схвачено.

– Идем со мной.

Патти покачала головой.

– Поедем со мной. Уедем куда-нибудь и дадим Уолтеру свободу.

– Нет, – ответила она, – хоть мне и приятно наконец услышать эти слова. Я буду вспоминать о них, думая о минувших трех годах, и представлять, что могло бы произойти. Это обогатит мою и без того насыщенную фантазиями жизнь. Я представлю, что сижу у тебя дома, пока ты совершаешь мировое турне и трахаешь двадцатилетних девчонок. Или что я езжу с тобой и играю роль матери для твоих друзей-музыкантов – ну, знаешь, подаю им молоко и печенье в три часа ночи. Или что я стала твоей Йоко и все обвиняют меня в том, что ты выдохся. Или что я принялась закатывать ужасающие сцены и в конце концов до тебя дошло, что впустить меня в свою жизнь было ужасной ошибкой. Да я целые месяцы буду фантазировать не отрываясь.

– Не понимаю, о чем ты…

– Поверь, если б я сама себя понимала, мы бы не вели этот разговор. Я ведь действительно думала, будто знаю, чего хочу. Я понимала, что это плохо, но думала, что знаю. И вот ты здесь, как будто время остановилось.

– С той разницей, что Уолтер успел влюбиться в другую.

Патти кивнула:

– Ты прав. И знаешь что? Оказалось, что мне чертовски больно. Невероятно больно… – Ее глаза наполнились слезами, и она торопливо отвернулась, чтобы их скрыть.

Кац уже пережил несколько слезных сцен за этот день, но на сей раз впервые видел женщину, которая плакала от любви к другому. И ему это не понравилось.