Свобода Маски

Мэтью задумался нал этим. Если мадам Кандольери и была одурманена наркотиком, то она никак этого не показывала. На деле и Ди Петри не выглядел опьяненным или лишенным воли, хотя и трясся от каждого слова примы, как слабое деревце под сильнейшими порывами ветра.

— Когда состоится ваше представление? — спросил Мэтью.

— Через четыре дня, в маленьком сарае, который они здесь называют театром.

Мэтью понял, что Профессор Фэлл, видимо, отдал приказ, чтобы мадам Кандольери, ее управляющий и ее служанка не были отравлены наркотиком ни через еду, ни через питье — по крайней мере, до представления. Он представил себе, какой эффект может препарат оказать на волю дивы, на ее память и ее способности в целом. Правда, надо сказать, что наркотик может быть модифицирован, чтобы оказывать различное влияние и, возможно, эффект его накапливается и проявится только через несколько дней. А сразу после представления мадам Кандольери и ее свита, возможно, кардинально переменятся, когда доза достигнет соответствующего количества. Поэтому, возможно, некоторые порции вина трактирщик подаст из неотравленных запасов. Что касается его самого, то Мэтью понимал, что не сможет достаточно долго продержаться без еды и питья.

— Какие у тебя проблемы с вином? — спросила мадам Кандольери, когда им принесли три деревянных кружки. На взгляд Мэтью все они выглядели абсолютно одинаково. Когда хозяин таверны предложил ему одну из кружек, молодой человек протянул руку и взял самую дальнюю, которая, по идее, предназначалась даме. На лице трактирщика не отразилась никакого страха, он не издал никакого шума, лишь слегка удивился подобной нелогичности, только и всего. Возможно, подумал Мэтью, все порции отравлены в одинаковой мере, и наркотик просто окажет свое влияние позже. Либо никакого яда и не было вовсе, и в кружках наличествовало только вино.

— Нет проблем, — сказал он и дождался, пока хозяин таверны отойдет, чтобы задать следующий вопрос. — Вы знаете что-нибудь о Профессоре Фэлле?

— Нет, кроме того, что он преступник с большими руками.

— Простите?

— Я думаю, мадам использовала метафору и имела в виду, что у этого человека большие амбиции, — осторожно предположил Ди Петри, после чего сделал опасливый глоток вина.

— О… да, амбиции у него и вправду большие. Вы его видели? Пытались поговорить о представлении?

— Не видела. Его запрос пришел из другого куска его рта.

— За него говорили его люди, — перевел Ди Петри, осмелев.

— Понятно, — отозвался Мэтью. — Но я вынужден отметить, что здесь вы содержитесь как заложники. Вас похитили. Зачем вам устраивать представление перед своим похитителем?

Она пожала плечами.

— Это то, что я делаю. И мы не пробудем здесь слишком долго, в этом я уверена. Однажды дорогой граф, который написал настоящее приглашение, заплатит выкуп, и мы вернемся к нашему обычному… как вы это называете… programma.

— Расписание, — подсказал Ди Петри.

Мэтью сделал очень осторожный и маленький глоток вина. Если внутри и было нечто, отравляющее мозг, он не мог вычислить это. Но он понимал, что и безо всякого наркотика разум мадам Кандольери был затуманен. Ведь никакого выкупа назначено не было. По какой-то причине Профессор Фэлл привез ее сюда, в свою деревню ходячих мертвецов и, похоже, не имел намерения отпускать ее.

— Если позволите сказать, — начал Ди Петри, явно спрашивая у своей примы разрешения вставить слово. Она махнула рукой в знак того, что он может развязать свой язык. — Ни синьора Кандольери, ни я не видели этого человека-профессора, но… это очень странно… в первый день, когда мы прибыли сюда, он послал человека, чтобы к нему привели Розабеллу. Она пошла в его дом. Сказала, что он был очень вежлив. Дал ей кусок ванильного торта и чашечку чая, и они с ним немного поговорили.

Интерес Мэтью обострился.

— Он хотел поговорить со служанкой мадам? О чем?

Дива подхватила эту историю, потому что не хотела находиться вне сцены даже в течение нескольких секунд.

— Розабелла сказала, это было… как вы это говорите… чудно?. Ее привели в большой дом в комнату с книгами и всякими рыбьими принадлежностями, и этот человек хотел услышать про ее жизнь и про ее детство. Он задавал много вопросов о ней самой, и она сказала, что в этом не было никакого смысла.

— Каких вопросов? — Мэтью не желал так просто оставлять эту загадку нерешенной.

— О ее семейной истории. Какое она могла иметь значение для него? Вопросы о ее матери и отце… особенно о матери… и она сказала, что он весьма заинтересованно слушал все, что она рассказывала о своем кузене Бразио.

Мэтью уже собирался сделать глоток вина, но имя заставило его вздрогнуть и замереть.

— Бразио Валериани?

— Si, — черные глаза дивы прищурились с подозрительностью. — Un momento! Откуда ты знаешь это имя?

— Я знаю, что уже некоторое время Профессор ищет его. Полагаю, мать Розабеллы — тетя Валериани?

— Si. Что ты имеешь в виду, говоря, что профессор ищет его? Зачем?

— У него есть что-то, что нужно Фэллу, — ответил Мэтью. — Но, что это, я не знаю.