Свобода Маски

— Я не знаю, что пытался сказать Альбион, но я знаю, что я не хочу становиться частью этого. Я не хочу, чтобы меч перехватил мне горло посреди ночи, нет уж! — его полные страха глаза вернулись к Мэтью, который принял назад свою обувь и теперь собирался обуться.

— Мы квиты, верно? — спросил Джерриган тоном маленького ребенка, которому требовалась поддержка. — Скажи, что мы квиты.

— Мы квиты, — ответил Мэтью еще более хриплым голосом, чем Симмс.

— Квиты

мы! — прокричал Джерриган на весь коридор, чтобы человек в позолоченной маске — или призрак — мог услышать его с такого расстояния. — Турк Джерриган делает свои дела и никому не причиняет никакого вреда!

— Приятно слышать, — сказал Мэтью, хотя в ушах его все еще звенело от полученных ударов.

Чтобы дополнить свое отпущение, Джерриган хлопнул Мэтью по плечу, как если бы они были близкими друзьями и ели хлеб с одной буханки. Мэтью на мгновение подумал, что Джерриган собирается обнять его, однако тот не стал этого делать, а повернулся к четверым злодеям, напавшим на него.

— Вы все! — проворчал он. — Позор на ваши головы! Особенно на твою, Иона Фалкнер! У тебя жена и трое детей там, снаружи!

— Две жены и пятеро детей, — поправил человек по имени Иона Фалкнер.

— Аххххх, Дьявол со всеми вами! — Джерриган махнул рукой на группу этих людей с нескрываемым отвращением, и особенно исказилось его лицо при виде человека с изуродованным шрамом лицом, когда этот худосочный заключенный попытался выйти из камеры, а Фалкнер и остальные уже расходились по местам.

— Позволь помочь тебе, — сказал Старая Победа, внезапно возникнув рядом с Мэтью, и извращенно облизнул губы, но Мэтью хватило сил и здравого смысла, чтобы отказаться. С ботинками в руке он вернулся на свое место на сене. Люди расступались перед ним, другие же, видя, как он болезненно морщится, готовы были прийти на помощь, но медлили, бросая испуганные взгляды на коридор.

Но если Альбион там и был, он не появился снова.

Уснуть в эту ночь было невозможно. Мэтью снова надел свои ботинки, потому что этот предмет — единственное, что связывало его с внешним миром. Разговоры все продолжались, ощущение времени полностью потерялось, потому что время здесь не имело значения — его определяли только по догорающим свечам.

— Я все еще уверен, что Альбион его пометил! — сказал пучеглазый узник, чье имя Мэтью не расслышал.

— Пометил его для защиты от таких, как вы, — ответил Уайлер. Он сконцентрировал внимание на Мэтью, который устало потирал синяки на шее. Боль в челюсти и ушибленных костях была ужасной, и он чувствовал, что вот-вот может упасть в обморок, однако образ Альбиона все еще ярко стоял в его голове. Уайлер понизил голос до шепота и спросил: — Что ты сделал там, наверху, чтобы перейти дорогу Альбиону?

— Не имею ни малейшего понятия.

— Вся тюрьма будет знать об этом к рассвету! Возможно, это даже поможет нам раздобыть немного клятой кормежки, — их секция была пропущена этим вечером, столовая была уже пуста. Лицо Уайлера просветлело. — Можем стать теми, кого здесь называют знамениториями

.

— Знаменитостями, — поправил Мэтью. Его глаза продолжали смотреть вперед, в коридор, который скрывался во тьме, потому что слабый свет свечей до него не дотягивался. Да и узники старались не подбираться туда со своими фонарями, потому что боялись вновь натолкнуться на призрачную фигуру.

— Да, точно. Ну… говоря по правде, я не знаю, враг тебе Альбион или друг, но стоит прокатиться на этой лошадке, раз уж оседлал ее.

Мэтью кивнул. Весь этот эпизод стал казаться ему кошмарным сном. Что на самом деле он такого сделал, чтобы привлечь к своей персоне внимание Альбиона, он ведь в Лондоне всего несколько дней, и все это время провел в заключении? И главный вопрос: кто такой этот Альбион, черт его побери? Не говоря уже о том, как он умудрился пробраться в недра Ньюгейтской тюрьмы — такой трюк нелегок даже для призрака.

— Господи, мне только что пришла в голову мысль! — сказал Уайлер, и его волнение усилилось. — Мы могли бы сделать заявление об этом для «Булавки»!

Затем он лег на матрас и уставился на треснувшие камни над головой, прислушавшись к тому, как умолкает общий гомон. Две свечи уже догорели и теперь зашипели. Уайлера вновь разобрал приступ кашля, он сплюнул кровью и посмотрел на красное пятнышко на своей руке. Затем вдруг слизал кровь со своей ладони, как будто не желал оставлять этому месту ни единой частички себя.