Свобода Маски

Мэтью лежал на боку на сене. Он понял, сколько всего произошло с тех пор, как он покинул Нью-Йорк, начиная с этого проклятого бала Дамоклова Меча в Чарльз-Тауне, и понял, что если будет думать об этом слишком много, то попросту потеряет рассудок. Агентство «Герральд»… Берри… Хадсон… его друзья в Нью-Йорке… все, что он пережил, все, через что прошел, не сломило его, и он не позволит себе сгинуть от лезвия меча какого-то замаскированного маньяка, который указал на него в жесте дружбы или вражды. Это было слишком для его разума, который и так был травмирован чересчур много раз за это долгое путешествие…

В какой-то момент он побоялся, что расплачется прямо здесь, в этом логове преступников, но сдержался, понимая, как будет тогда выглядеть.

Шесть месяцев в этом Аду? Как же ему выдержать хотя бы день?

Он услышал рыдания. Сначала молодой человек подумал, что это плачет он сам, и был так встревожен этим, что сжался в комок и прижал колени к подбородку.

Но это был не он — осознание этого пришло еще через минуту. Это был какой-то другой заключенный в соседней камере. Кто-то, кто, похоже, тосковал по своей семье в этих стенах и у кого была причина оставаться здесь многие годы или провести здесь оставшуюся часть жизни.

И все же Мэтью продолжал зажимать себе рот, чтобы не расплакаться. На всякий случай.

Глава тринадцатая

— Мэтью Корбетт! Тащи свою задницу сюда!

Наглый окрик принадлежал стражу Боудри, который стоял под аркой в своей кожаной треуголке, сильно наклоненной набок, и со своей опасной дубинкой, обклеенной битым стеклом. Одним плечом он вальяжно привалился к стене. Позади него маячил второй стражник — худой вытянутый человек, которого Мэтью прежде не встречал за все три дня, проведенные в Ньюгейте.

— Когда зовет этот, лучше двигаться быстро, — посоветовал Уайлер, и Мэтью заставил себя подняться. Цепи при этом показались только тяжелее, хотя, возможно, дело было в том, что его рацион теперь состоял из жидкой коричневой кашицы и куска кукурузного хлеба в день. Впрочем, питательности добавляло то, что в кукурузном хлебе можно было найти множество долгоносиков. Уайлер решил, что так, пожалуй, даже лучше, и Мэтью волей-неволей пришлось с ним согласиться, ибо ничего другого все равно не предлагалось. Мэтью попробовал местную воду, его тут же вырвало ею. Попробовал снова — на этот раз от невыносимой жажды, и теперь просто старался не думать о том, что плавает у него внутри.

— Пошевеливайся, рыбья наживка! Я тут состариться успею, пока ты дойдешь!

Мэтью прошел по ступеням туда, где его ожидали двое охранников. Он прекрасно знал, что за ним наблюдают — в последние два дня после появления Альбиона за ним наблюдали постоянно, а также перешептывались и глядели с опаской. Никто не знал, что нужно было сделать этому молодому человеку, чтобы привлечь внимание Альбиона, но новость о том, что он его привлек, уже распространилась по всему Ньюгейту, хотя ни Боудри, ни кто-либо другой из местных стражей об этом не упоминал. Возможно, они придерживались политики умышленного игнорирования или незнания.

— Шевелись! — Боудри толкнул Мэтью, когда он того не ожидал. Мэтью прошагал по запутанному коридору, минуя арку Будапешта. Они подошли к лестнице, ведущей к тяжелой железной двери.

— Стой, — скомандовал Боудри, и Мэтью послушался.

Послышался металлический лязг связки ключей, которая была практически музыкой для ушей молодого человека — пусть и музыкой весьма грубой.

— То, что они заставляют меня тут делать, — проворчал Боудри, когда один из ключей скользнул в замочную скважину. Послышался щелчок. — Недостойно такого мусора, как этот, — он отдал ключи второму стражнику. — Больно много чести!

Второй страж, вызволив запястья узника, тоже пробормотал какую-то жалобу, однако наклонился, чтобы освободить лодыжки Мэтью от цепей. Когда ноги были освобождены, второй охранник перекинул цепи через плечо, пока молодой человек потирал уставшие запястья.

— За тебя заплатили взнос, — сказал Боудри. — Но если ты сделаешь что-то, что даст повод снова тебя заковать, мы не помедлим с этим.

— Заплатили взнос? — Мэтью почувствовал себя так, будто его мозг стал здесь бесполезным, как брусок мыла. — Кто заплатил?

— Поднимайся по лестнице, — Боудри не ответил на вопрос, а лишь толкнул Мэтью своей злой дубинкой. Затем он взял ключи у другого охранника и провел заключенного через тяжелую железную дверь. — Иди, мы за тобой, — сказал он, но на этот раз обошелся без толчка, только лишь обжег Мэтью взглядом. Молодой человек до сих пор ходил сгорбленно — по привычке.

— То, что они заставляют меня делать… — повторил стражник, покачав головой, затем развернулся к своему компаньону, поднимавшемуся следом, и запер дверь с другой стороны, когда тот поравнялся с ними. — Отвратительно.

— Мистер Корбетт, — прозвучал голос. Имя было произнесено с уважением.