Свобода

Она брюзжала, как старушка, в ее голосе не было жизненной силы, которую Джоуи представлял, когда разрешал себе думать о ней. Ему пришлось зажмурить глаза, чтобы удержать новые слезы. Все, что он делал по отношению к ней в последние три года, имело целью пресечь доверительные разговоры, которые они вели раньше, заставить ее заткнуться, научить ее сдерживать себя, помешать ей докучать ему излияниями своего переполненного сердца и непокорной души. Теперь обучение было пройдено, и она держалась с ним совершенно нейтрально, и он чувствовал, что потерял ее, и мечтал все вернуть.

— Могу ли я спросить, как у тебя дела? — спросила она.

— У меня все хорошо.

— Как жизнь в некогда порабощенных штатах?

— Все в порядке. Тут прекрасная погода.

— Спасибо детству в Миннесоте. Куда бы ты теперь ни поехал, везде будет прекрасная погода.

— Ага.

— Ты завел много новых друзей?

— Ага.

— Ну чудно-чудно-чудно. Чудно-чудно-чудно. Очень мило с твоей стороны позвонить, Джоуи. Ты совершенно не обязан звонить, поэтому это вдвойне приятно. Тебя здесь любят.

Группка первокурсников высыпала из общежития на лужайку и принялась звать его подогретыми пивом голосами. «Джо-о-о-о-оуи!» — ревели они страстно. Он холодно им помахал.

— Похоже, тебя и там любят, — заметила мать.

— Ага.

— Звездный мальчик.

Первокурсники повалили в кабак, и вокруг вновь наступила тишина. Глядя им вслед, Джоуи почувствовал укол неудовольствия. Он уже почти на месяц обогнал свой план по расходам. Ему не хотелось быть беднягой, который тянет одну кружку пива, пока все заказывают по шестой, но и перспектива выглядеть халявщиком его не прельщала. Ему хотелось быть щедрым и уверенным в себе, но на это нужны были деньги.

— Папе нравится его новая работа? — с усилием спросил он.

— Похоже, что да. У него слегка крыша поехала. У него теперь куча чужих денег, на которые он может исправлять все, что в мире неправильно. Раньше он просто жаловался, что никто с этим ничего не делает. А теперь ему приходится исправлять все самому, что, конечно же, невозможно, поскольку мир катится в тартарары со скоростью света. Пишет мне мейлы в три часа ночи. Видимо, почти не спит.

— А ты как? Как у тебя дела?

— О, спасибо, что спросил, но ты не хочешь этого знать.

— Хочу, конечно.

— Нет, поверь, не хочешь. И не беспокойся, я не сержусь. Это не упрек. У тебя жизнь, у меня своя. Все чудно-чудно-чудно.

— Нет, правда, что ты делаешь целыми днями?

— Вообще-то, чтоб ты знал, — сказала его мать, — это не совсем приличный вопрос. Это как спрашивать бездетную пару, почему у них нет детей, или незамужних женщин, почему они не выходят замуж. С некоторыми вроде бы безобидными вопросами надо быть осторожней.

— Хм.

— Я сейчас в чем-то типа лимбо. Сложно предпринимать какие-то действия, если знаешь, что тебя ждет переезд. Взялась за один писательский проект, просто чтоб развлечься. Пытаюсь превратить дом в подобие гостиничного номера, на случай, если вдруг заглянет риелтор с потенциальным клиентом. Трачу гору времени на красивую раскладку журналов.

Чувство утраты уступило место раздражению: сколько бы она это ни отрицала, она все равно упрекала его. Ох уж эти матери и их упреки, конца-края им не видно. Он позвонил ей, чтобы получить поддержку, но вынужден сам был ее поддерживать.

— Как у тебя с деньгами? — спросила она, словно почувствовав его раздражение. — Тебе хватает денег?

— Туговато, — признал он.

— Так я и думала!

— Когда я стану резидентом, плата за обучение снизится. Но в первый год все сложно.

— Хочешь, пошлю тебе денег?

Он улыбнулся в темноте. Несмотря ни на что, она ему нравилась, и он не мог ничего с этим поделать.

— Мне казалось, папа сказал, что денег не будет.

— Ну, ему не обязательно знать все.

— И в колледже меня не признают резидентом штата, если я буду брать у вас деньги.

— Им тоже не обязательно знать все. Могу выслать тебе чек, если это поможет.

— И что тогда?

— Ничего. Обещаю. Безо всяких условий. Ты уже все объяснил в разговоре с папой. Нет нужды влезать в долги под страшные проценты, чтобы еще раз доказать то же самое.

— Дай мне подумать.

— Давай я просто вложу чек в письмо. Тогда можешь решить сам, нужны ли тебе наличные. Даже не придется со мной обсуждать.

Он снова улыбнулся.

— Почему ты это делаешь?

— Знаешь, Джоуи, верь или нет, но я хочу, чтобы у тебя была та жизнь, которую ты хочешь. У меня было время позадавать себе всякие-разные вопросы, пока я журналы веером раскладывала. Если ты скажешь нам с папой, что больше никогда в жизни не хочешь нас видеть, буду ли я по-прежнему желать тебе счастья?

— Это какой-то странный гипотетический вопрос, не имеющий никакого отношения к реальности.