Свобода

Довольно долго — примерно полчаса — он сидел, держа в руках телефон, в то время как за окном небо теряло краски в преддверии дождя. Ступор был столь сильным и продолжительным, что, когда его палец набрал номер Конни, это произошло почти без участия воли. Гудки вернули его к жизни.

— Привет! — сказала она самым обычным жизнерадостным голосом, и он осознал, что скучал по его звуку.

— Ты где?

— У себя в комнате.

— Как у вас там?

— Не знаю. Все серое. Здесь даже снег был утром. Уже зима.

— Да. У тебя все в порядке?

— У меня? — Казалось, вопрос ее удивил. — Да. Я скучаю по тебе каждую минуту, но к этому я привыкла.

— Извини, что не звонил так долго.

— Ничего страшного. Я люблю с тобой болтать, но нам ведь надо приучиться к дисциплине. Я как раз вожусь с заявлением в Инвер-Хиллс. И еще я записалась на сдачу CAT[74] в декабре, как ты хотел.

— Я этого хотел?

— Ну, если осенью, как ты сказал, я пойду учиться, мне нужно сдать экзамен. Я купила себе книжку, чтобы готовиться. Собираюсь заниматься по три часа в день.

— То есть у тебя все в порядке.

— Да! Как твои дела?

Джоуи тщетно пытался сложить в уме рассказ Кэрол о Конни с ясным и бодрым звучанием ее голоса.

— Вчера вечером говорил с твоей мамой, — сказал он.

— Я знаю. Она сказала.

— Она сказала, что ждет ребенка.

— Да, благословенное счастье войдет в нашу семью. Видимо, у нее будут близнецы.

— Правда?

— Не знаю. У меня предчувствие, что все сложится особенно мерзким образом.

— Вообще-то разговор был довольно странным.

— Я с ней уже поговорила, — сказала Конни. — Она тебе больше не будет звонить. Если позвонит, дай мне знать, и я разберусь.

— Она сказала, что у тебя страшная депрессия, — выпалил Джоуи.

Последовала внезапная пауза, черная дыра, в какую одна Конни умела превращать тишину.

— Она сказала, что ты целыми днями спишь и ничего не ешь, — продолжил он. — Она очень за тебя переживает.

— У меня была небольшая апатия, — сказала Конни после очередной паузы. — Но Кэрол это не касается. И мне уже лучше.

— Может, тебе антидепрессантов попить или что-нибудь в этом роде?

— Нет. Мне уже лучше.

— Ну, тогда порядок, — сказал Джоуи, почему-то чувствуя, что никаким порядком тут и не пахнет, что будь она подавленной, вялой и прилипчивой, у него появился бы путь к бегству.

— Ты с кем-нибудь спал? — спросила Конни. — Я думала, ты поэтому не звонишь.

— Нет! Нет, что ты. Ни разу.

— Я не против. Я хотела тебе сказать в прошлый раз. Ты же мужчина, у тебя есть потребности. Я не жду, что ты будешь монахом. Это же всего лишь секс.

— Ну, к тебе это тоже относится, — сказал он с благодарностью, чувствуя, что перед ним открывается еще одна лазейка.

— Не относится, — сказала Конни. — Меня никто не видит так, как ты. Я для мужчин невидимка.

— Не верю.

— Это так. Я иногда пытаюсь быть на работе милой или даже заигрывать. Но меня как будто не замечают. Вообще-то мне плевать. Я хочу только тебя, и, видимо, это чувствуется.

— Я тоже тебя хочу, — неожиданно пробормотал он вопреки руководству по безопасности, которое он для себя разработал.

— Я знаю, — сказала она. — Но у вас все по-другому. Поэтому чувствуй себя свободным.

— На самом деле я часто дрочу.

— Да, я тоже. Часами. Иногда я целыми днями только этим и занимаюсь. Может, Кэрол поэтому решила, что я в депрессии.

— Может, ты и правда в депрессии?

— Нет, мне просто нравится кончать. Думаю о тебе и кончаю. Представляю тебя и кончаю еще сильнее, а потом еще.

Очень быстро разговор перешел в секс по телефону, которого у них не было с самых давних пор, когда они прятались ото всех и шептались по телефону, сидя у себя в спальнях. Теперь это было куда интереснее, потому что они научились друг с другом разговаривать. Это было потрясающе, как будто они занимались сексом впервые.

— Облизать бы сейчас твои пальцы, — сказала Конни, когда они оба кончили.

— Облизываю вместо тебя, — сказал Джоуи.

— Хорошо. Оближи за меня. Вкусно?

— Да.

— Я прямо чувствую твой вкус.

— А я твой.

— Милый…

За этим последовал следующий виток, уже более нервозный, потому что у Джонатана скоро заканчивались занятия и он должен был вот-вот вернуться.

— Любимый, — сказала Конни. — О, любимый, любимый, любимый…

Кончая во второй раз, Джоуи представил себя Конни лежащей в ее спальне на Барьер-стрит, ее выгнутая спина была его спиной, ее маленькие груди — его грудями. Они лежали, синхронно дыша в телефонные трубки. Вчера вечером он ошибся, сказав Кэрол, что это она, а не он несет ответственность за состояние Конни. Теперь он всем телом чувствовал, что они сделали друг друга тем, чем были сейчас.

— Твоя мать хочет, чтобы я приехал на День благодарения, — сказал он после паузы.

— Это не обязательно. Мы же договорились, что попробуем подождать девять месяцев.

— Она целый скандал устроила.

— Она по-другому не может. Она же скандалистка. Я с ней поговорила, такое больше не повторится.

— То есть тебе все равно?

— Ты же знаешь, чего я хочу. День благодарения к этому отношения не имеет.