Свобода

— Что для мужчин они всего лишь объекты. Что мужчина хочет просто, ну, ты понимаешь, просто, — Уолтер перешел на шепот, — чтобы молоденькая девушка у него отсосала. Он может хотеть только этого.

— Извини, не понял, — сказал Кац. — А что плохого в восхищении?

— Я правда не хочу об этом говорить.

Прибыл поезд А, и они погрузились внутрь. Кац тут же заметил проблеск узнавания в глазах какого-то юного студента у дверей напротив. Кац опустил голову и отвернулся, но у паренька хватило дерзости тронуть его плечо.

— Простите, — сказал он, — но ведь вы музыкант, так? Ричард Кац?

— Это вы меня простите, — ответил Кац.

— Я вас не хотел беспокоить. Просто хотел сказать, что обожаю вашу музыку.

— Что ж, спасибо, дружище, — сказал Кац, не отрывая взгляда от пола.

— Особенно ранние вещи, я как раз начинаю в них въезжать. «Реакционная роскошь» — это потрясающе. Она у меня сейчас в айподе. Хотите, покажу?

— Хорошо-хорошо, я верю.

— Да, извините. Конечно. Простите, что побеспокоил. Просто я ваш фанат.

— Ничего страшного.

Уолтер следил за этим диалогом с выражением лица, знакомым еще со времен студенческих вечеринок, на которые он мазохистически таскался с Ричардом, — выражением изумления, гордости, любви, гнева и одиночества невидимки. Ничто из этого не доставляло Кацу удовольствия, ни в колледже, ни тем более сейчас.

— Должно быть, это очень странно — быть тобой, — сказал Уолтер, когда они вышли на 34-й улице.

— Мне не с чем сравнить.

— Хотя должно быть здорово. Не поверю, что тебе это не нравится в глубине души.

Кац честно задумался.

— Скорее так: отсутствие этого было бы ужасно, но наличие мне тоже не нравится.

— А мне бы понравилось, — сказал Уолтер.

— Я тоже думаю, что тебе бы понравилось.

Будучи не в силах подарить Уолтеру славу, Кац прошелся с ним до информационного табло, сообщившего, что поезд прибудет с 45-минутным опозданием.

— Я верю в поезда, — заявил Уолтер. — И регулярно плачу за это.

— Я с тобой подожду, — сказал Кац.

— Да ладно, не надо.

— Я тебе куплю колы. Или ты в Вашингтоне запил?

— Нет, все еще воздерживаюсь. Дурацкое слово, конечно.

Для Каца задержка поезда обозначала, что будет поднят вопрос Патти. Впрочем, когда он затронул его в станционном баре, под пилящие звуки песни Аланис Моррисетт, взгляд Уолтера стал жестким и холодным. Он набрал воздуха, как будто собираясь что-то сказать, но смолчал.

— Странно вам, должно быть, живется, ребята, — сверху эта девушка, снизу офис, — подсказал ему Кац.

— Не знаю, что тебе сказать, Ричард. Правда не знаю.

— У вас все в порядке? Патти занялась чем-нибудь интересным?

— Она работает в спортзале в Джорджтауне. Как это по твоим меркам, интересно? — Уолтер мрачно покачал головой. — Я уже давно живу с человеком в депрессии. Я не знаю, почему она несчастлива и почему не может из этого выбраться. Когда мы переехали в Вашингтон, на некоторое время все улучшилось. В Сент-Поле она ходила к психотерапевту, и тот предложил ей некий писательский проект. Написать историю жизни, типа автобиографию. Но она об этом практически не говорит. Пока она над ней работала, все было нормально. Но последние два года были тяжелыми. Мы рассчитывали, что в Вашингтоне она найдет работу и начнет, так сказать, гражданскую карьеру, но в ее возрасте и без востребованных умений это нелегко. Она очень умная и очень гордая, не переносит отказов и не хочет начинать с нуля. Она пробовала волонтерство, вела школьный спортивный кружок, но там тоже ничего не вышло. Мне удалось уговорить ее попробовать антидепрессанты — думал, ей станет легче, но ей не понравилось, как она при этом себя чувствовала, к тому же, честно говоря, она тогда была совсем невыносимой. У нее от них крыша ехала, и она бросила, прежде чем ей подобрали правильную дозировку. В общем, прошлой осенью я практически заставил ее найти работу. Не ради меня — мне платят даже слишком много, Джессика уже закончила колледж, а Джоуи финансово независим. Но у нее было слишком много свободного времени, и я видел, что это ее убивает. И она выбрала работу за стойкой в спортзале. Нет, это приличный спортзал — туда ходит один из наших членов правления и по крайней мере один из самых крупных спонсоров. Но ведь это моя жена, одна из умнейших людей из всех, кого я знаю, и она стоит за стойкой, пробивает членские карточки и желает им хорошей тренировки. К тому же она сама подсела на спорт. Тренируется как минимум по часу в день. Выглядит она отлично. Часов в одиннадцать приходит домой, приносит готовую еду, мы вместе ужинаем, если я не в отъезде, и она спрашивает, почему я до сих пор не трахнул свою помощницу. Ты примерно о том же спрашивал, но она выражается чуть менее буквально.

— Прости. Я не знал.