Сводный Тиран

Я прикусила язык, не желая спрашивать ее ни о чем. Может быть, она не знает, что родители сказали Косте совсем не то, что произошло. Скорее всего, ей все равно, и она просто скажет мне, чтобы я жила дальше, смирилась с этим, что это в прошлом и ничего нельзя изменить.

Но действительно ли это прошлое, если оно так живо влияет на нас сегодня?

— Ты выглядишь задумчивой, что-то произошло?

Голос матери звучит в моих ушах, и на мгновение я забываю, где нахожусь, погрузившись в свои мысли.

Я прочищаю горло, возвращая себя в реальность.

— Мне просто интересно, почему родители Кости развелись, — я стараюсь, чтобы мой вопрос не звучал слишком резко, как будто мне просто любопытно. — Почему…

Мама медленно моргает.

— Зачем ты об этом спрашиваешь?

Внезапно она начинает выглядеть нервной.

— Да так, без причины. Просто ищу что-то еще, чтобы сблизиться с Костей. Он — крепкий орешек.

Я улыбаюсь, но это не искренняя улыбка, и я надеюсь, что она не сможет этого заметить.

— А, ну, честно говоря… я не знаю. Мы с Сашей никогда не говорим о его отношениях с бывшей женой. Мы любим друг друга. Зачем вообще копаться в прошлом?

Я хочу закричать на нее… сказать ей, что мы с Костей сейчас живем в прошлом из-за эгоизма ее и Александра Геннадьевича, но не могу.

Да и какой в этом смысл? Ей все равно, а если она что-то и знает, то, очевидно, не собирается мне об этом рассказывать. Единственный способ получить ответы, которые мне нужны, — это выяснить все вместе с Костей.

— Ты права. Пусть прошлое останется в прошлом.

Мама улыбается, ее улыбка ослепительна, а глаза наполнены счастьем.

— Верно сказано. Продолжай двигаться вперед и не оглядывайся в прошлое.

Я не могу не думать о том, что они получили то, что хотели, они разрушили две семьи и теперь счастливы вместе, я не вижу в этом справедливости.

Мне неприятно понимание того, что можно так подло обманывать своего близкого человека и по итогу оказаться на «коне».

Глава двадцать шестая

Он…

Каким-то образом все время в баре мы провели, не разговаривая. Я не пытался заговорить, да и он ни чем не интересовался, наверное, ему просто все равно как мы жили во время их отсутствия.

Он изменился.

Раньше все было иначе, но с тех пор, как в его жизни появилась Анна, он практически вытеснил меня из поля зрения, теперь он общается со мной только тогда, когда это действительно необходимо.

Всю свою жизнь я равнялся него, хотел быть похожим на него, но теперь я как будто потерял этот ориентир и не знаю как быть и куда идти. Я не могу равняться на человека, который лгал мне годами, который ответственен за все, что я пережил, за то, что наша семья разрушена.

Черт, я даже не могу представить, что сейчас чувствует Лера. Все это время она знала о том, о чем я и понятия не имел. Я совершил столько глупостей, но назад ничего не вернуть.

Не вернуть все, что я сказал и сделал ей.

Бесконечные мысли и понимание того факта, что все это время я возлагал вину не на того человека, причиняют мне боль, физическую и эмоциональную. Никакие просьбы и мольбы, никакие слова не могут заставить ее простить меня.

Вопрос, который я хочу задать, вертится у меня на языке последние три часа, но я не могу заставить себя задать его. Я проанализировал все варианты развития событий, но у меня все еще не хватает смелости спросить его.

В основном потому, что я не готов услышать от него ответ, который и так знаю… правда в том, что… я боюсь. Боюсь услышать это из его уст. Конечно, я понимаю, что он не сможет сказать что-то, что скрасит эту ситуацию или сгладит нанесенный ущерб, но мне нужно услышать его версию событий, потому что сейчас все это похоже на кошмар, от которого я ни как не могу проснуться.

После трех часов тягостного, нудного молчания, проведенного в сигаретном дыму и компании богатых дружков отца, мы начинаем собираться уезжать. Я знаю, что время на исходе. Если я хочу спросить его, мне нужно сделать это когда мы останемся вдвоем в машине.

Зная это, я мысленно готовлю себя к тому, что должно произойти. Я блокирую все эмоции, натягиваю маску невозмутимости на лицо. Неважно, что он скажет, по крайней мере, я узнаю правду.

Мои внутренности сводит, когда мы оба садимся в машину. Отец заводит мотор, который наполняет пустое пространство внутри машины унылым гулом.

Глубоко вдохнув, я протяжно выдыхаю и спрашиваю:

— У вас с Анной Алексеевной была интрижка шесть лет назад?

— Что?

Шок в его голосе удивляет меня, возможно, потому что я ожидал, что он сходу скажет "да".

— Была или нет?

Не вижу смысла повторять этот вопрос снова, ведь я знаю, что он услышал меня в первого раза.

Он бросает на меня недоуменный взгляд, его брови сходятся вместе.

— Почему ты решил спросить меня об этом?

Я хотел услышать нет или да, но ответа нет, вместо этого он решил отвечать вопросом на вопрос.

— Это простой вопрос, на него можно легко ответить, просто скажи да или нет, — повторяю я более настойчиво.

Мне нужно, чтобы он ответил.

Мое колено начинает подпрыгивать вверх-вниз, нервное напряжение бурлит во мне.