Свои чужие люди

Можно бы и задуматься было о личной жизни, тем более что и Катерина, и вернувшаяся с очередного показа Светка наперебой вдруг стали приглашать ее в гости, где непременно оказывался кто-то не совсем женатый или совсем уж холостой. Как-то раз после очередной такой вечеринки Аля высказала подругам все, что хотела, а потом и проболталась о том, о чем молчала даже сама с собой: о соседе по коммуналке, притягивающем ее одним только скромным своим поведением, ненавязчивостью и спокойствием. Заикнувшись, что ей и искать вроде не надо: рядом, мол, живет, она услышала заинтересованное «с этого места поподробнее, пожалуйста» и застыдилась. Рассказывать было нечего, все было на уровне смутных ощущений, неясных взглядов, случайных встреч на кухонной территории или в коридоре. Разочаровавшись из-за ее немногословности, Катерина со Светкой разом от нее отстали, время от времени задавая вопрос: «Ну как?» Касалось это не развивающихся совсем отношений, нового сказать Аля ничего не могла, только вздыхала потерянно. Что-то в ней было не так, думалось ей вечерами, когда она прислушивалась к шагам за дверью комнаты: его уверенную походку она уже могла отличить от других мужских шагов, даже особо не напрягаясь. Але казалось иногда, что она и не слышит ухом, а внутренне чувствует, что вот это он прошел, потому что вдруг отчего-то сжималось в груди и отпускало потом не сразу и будто нехотя, сладко исчезая за хлопнувшей дверью его комнаты. Аля знала, что унес он вот сейчас пусть очень маленькую, но частичку ее энергии, унес с собой, даже не подозревая об этом. И жалко ей этой части себя не было, пусть бы взял все, так ведь, похоже, не нужно ему… Больно было, как никогда раньше, поняла она, что вот так страдают, мучаются и умирают от неведомого до сей поры ей, Алевтине Буровой, чувства, называемого любовью.

Они уже месяц вместе, разделенные общей стеной между их комнатами и таким ненужным ей соседским взаимным уважением и паритетом. Хотелось, чтобы постучал он уже к ней в дверь, с намерением постучал, не дети же, в самом деле! Но он только вежливо здоровался по утрам на нейтральной кухне. Да иногда Аля, замирая потом от восторга, ловила ласковый (не казалось, точно!) взгляд его увлажненных глаз. И наступающую тут же вслед печаль. Ей опять было больно, даже расплакалась однажды, не нарочно, так получилось, едва успев скрыться в своей комнате. Замерев в своем кресле, прислушивалась к остановившимся шагам около ее двери, ждала стука и побоялась подойти к ней и распахнуть перед ним. Добоялась – постоял и ушел, она словно вздох его услышала и принялась плакать дальше. Так и заснула в кресле, неудобно изогнувшись и забыв укрыться. Ночью проснулась от холода: отопление еще не включили, а начало октября выдалось не теплым. Поругав себя за ненужную сентиментальность, легла в холодную же постель, зарылась в пуховое одеяло и тогда уже окончательно провалилась в сон.

И, как показалось, тут же что-то вытолкнуло ее из этого сна: то ли звук посторонний, то ли чье-то присутствие. Аля села в кровати резко, так, что голова закружилась, напрягла зрение, пытаясь разглядеть неясную тень, но ничего не увидела. Успокоившись не сразу, заснула вновь, вот тогда-то и приснилась ей Эмилия Фальк. Сон был бы явью, до того реально выглядела старушка, если бы не факт, что умерла она. Эмилия говорила ей вещи странные, о далеких очень временах, о вине своей, не отмоленной при жизни, и просила о помощи. Утром Алевтина вспомнила весь сон подробно, только без одной детали: сказала ей Эмилия, в чем грех ее, или умолчала. И чем Аля могла ей помочь, непонятно.

Утром вышла сварить себе кофе, достала с полки турку, высыпала из кофемолки порошок и поставила на плиту.

– У вас кофе сейчас убежит, Аля, – услышала спокойный голос за спиной, вздрогнула и пролила уже почти готовый напиток на горелку.

– Это я виноват, простите. – Он посмотрел на нее покаянно, схватил турку, тряпку и слегка отодвинул ее плечом от плиты. – Идите, Аля, к себе, я сейчас все исправлю: обещаю, кофе я варить умею, еще могу сделать омлет, позавтракаем вместе?

Этот его сумбурный монолог вернул ее к жизни, она согласно кивнула, отправилась к себе, послушавшись безропотно и переступая негнущимися ногами. Как-то все нечаянно случилось, не как представлялось. «Да что случилось-то!» – одернула она себя мысленно от преждевременной радости, лихорадочно прибирая разворошенную в беспокойном сне постель.

Глава 23