Сын детей тропы (СИ)

Мужик забыл придерживать Ната. Оставшись без поддержки, тот съехал по косяку, опустился на колени и уполз, как зверь, в дымный и тёплый полумрак. Нептица вытянула шею, глядя ему вслед, но тут же отскочила. Дверь распахнулась шире.

Наружу вышли двое, крепкие, на одно лицо, похожие на хозяина, только без седины в русых волосах. Не сговариваясь, поддёрнули рукава.

— Случилось что, отец? — спросил один, глядя на запятнанного из-под бровей. — Помощь нужна?

— Ага, показать гостю дорогу…

— Я не гость. Я хочу забрать спутника и уйти.

Старик, молчавший до этой поры, вышел вперёд. Щуплый и низкорослый, он задрал голову, выпятив седую бородёнку.

— Нрав у тебя, Лейт, самый паршивый и есть, это уж точно! Потому и Трёхрукий на тебя давно махнул всеми руками, что вся даденная удача против такого длинного языка — тьфу! Ты погляди вот, что деется…

Он указал на небо.

— Я такого холма и не припомню, а уж как Двуликий плакал! Случилось что, точно говорю, случилось, и вещун дело говорил, ну так разве время глаза заливать али ссоры затевать? Парень что, лез к тебе? Нет, сказал, вот этот бурдюк с брагой заберу да уйду. Ну так пусть забирает да уходит, тебе же лучше, дурень!

— Учить меня вздумал?..

— Отчего бы и не поучить, раз ума не хватает. Мало бед, зачем новые кличешь? Ты вот лучше бы в дом его зазвал да расспросил, раз идёт от Зелёных угодий, что там со Свартином-то за дела, чего нам ждать. Да помнишь ещё, что путник рассказывал, ну? Этот может, меньше соврёт.

И он указал взглядом на нептицу.

— Ладно уж, — проворчал хозяин, но видно было, поостыл. — Если тебе надо, расспрашивай, но потом…

Он докончил громко, и последние слова предназначались запятнанному:

— Потом он уйдёт, и чтобы я его больше не видел!

Шогол-Ву стиснул зубы. Рука потянулась к ножу, и сыновья трактирщика, проследив это движение, сжали кулаки.

— Охолоньте, парни, а! — замахал на них седобородый.

Тот, что стоял у двери, взял запятнанного под руку и потащил в дом. Шогол-Ву не спорил, ему всё равно нужно было забрать Ната. Тот пытался вползти на скамью у печи. Загудела стренга, свалившись на пол.

Нептица сунулась за ними, успела, протиснулась. Вскрикнула, оборачиваясь — похоже, с улицы её тянули за хвост.

— Куда, тварь поганая? — донёсся голос.

Нептица лягнула ногой — человек выругался — и торопливо прошла в зал, встряхнувшись на ходу. Огляделась, заметила связки грибов у стола трактирщика и потянулась к ним, переворачивая немытые кружки. Те раскатились, гремя — какие пустые, высохшие уже, какие с брагой на дне. Одна замерла у ноги запятнанного, и густой багровый осадок пополз наружу, как язык.

Хозяин показался в дверях, дёргая плечом, злой и хмурый, со следом птичьей лапы над коленом. На рукаве его болтался старик.

— Лейт, Лейт, я тебе из своего кармана заплачу! Сколько скажешь, заплачу, только дай нам потолковать, ну?

— Да чтоб тебя костоглоды задрали! Заплатишь, и отскребёшь тут всё после них, а только я этому ни выпивки не поставлю, ни жратвы, ясно?

— Я не просил еды и питья, — сказал Шогол-Ву. — Я заберу спутника, и мы уйдём.

— А мы не задержим. Ты сядь, сядь, парень, и расскажи сперва про Свартина. Правда, что говорят, будто вы подожгли Заставу с четырёх концов, вырезали там всех, и Свартина заодно, и остались от Заставы только чёрные обгорелые камни?

— Неправда.

— Вот и я думаю, заврался тот мужик, — довольно кивнул старик. — Всех, мол, перебили на его глазах, а как сам жив остался, пояснить не мог. Так стоит Застава?

Шогол-Ву пожал плечами.

— Откуда мне знать? — не торопясь, сказал он. — Я не знаю слухов. Мне нечего рассказать. Дайте нам уйти.

Сыновья трактирщика вошли, встали по обе стороны двери, подпирая стену.

Нептица добралась до грибов, оборвала связку и теперь стаскивала их по одному, привставая на задние лапы.

— Да вот, говорят, — добавил старик, — что одного пятнистого Длань-таки сцапала. Свартина они защитить не сумели, но хоть убийца не ушёл.

— Убийца? — переспросил Нат из своего угла и громко икнул. — Дурень распоследний! Ну кто б ещё попался им в руки?

Он хлопнул по боку стренги, и та заныла.

— Выдали ему, значит, плетей, втащили на помост, весь город собрался… вот тут я болтуну тому, к слову, верить и перестал — кто ж собрался бы, если он сказал, всех вырезали? А дальше он уж совсем чушь понёс: будто зверь белый, степной, пал с неба на помост, верёвки разорвал, выродка сжал в когтях и улетел. А теперь вот, парень, гляжу я на тебя и думаю: может, правда-то бывает чуднее лжи, а?

Шогол-Ву промолчал, окидывая взглядом зал, низкий и тёмный. Двое у двери, не пройти, окна высоко, небольшие, слепые. До второго выхода далеко, да и знать бы ещё, что там. Может, каморка для припасов.

— А ну, спину покажи, — потребовал трактирщик.

— Если это я, — спросил Шогол-Ву, делая шаг назад, — что тогда?

— Страже можно бы сдать, — задумчиво сказал один из сыновей хозяина, — если награду дадут.

— А нашим оно нужно? — спросил его брат.

— Так через мост, в Зелёные угодья…