Сын детей тропы (СИ)

— Началось! — с досадой прикрикнул старик. — Вы, молодчики, и отца родного за медяк продадите, а только дальше носа не видите. Ну, посудите сами — если Свартина не стало, что будет? Оно, может, и Вольд заступить его место хочет, да как бы ему не пришлось людей кулаком утихомиривать. Сколько жизней эти земли звались Разделёнными, припомните!

Он оглядел всех, насупившись, выпятив бороду, и продолжил:

— Так их и опять начнут тянуть каждый к себе. И Оку с Дланью станет уж не до этого парня, тут на своём бы месте удержаться, когда всё меняется. А вот врагов себе наживёте. Готовы с их племенем тягаться? Молчите? То-то и оно.

Нат дёрнул струну, и та запела тонко.

Нептица, шатнув стол, пробралась к очагу и свалилась на бок, вытянув лапы к теплу. Но тут же углядела кружку рядом, потянулась, поддела её клювом, зацепила когтями.

— А откуда зверь-то этот у тебя? — спросил грузный мужик, наваливаясь на стол, чтобы лучше видеть. — Мало их осталось.

— Почему мало?

— Да ты присядь!..

Он хлопнул по лавке рядом с собой. Шогол-Ву подумал недолго, подошёл и сел напротив, откуда мог видеть зал и людей.

— Да вот, — пояснил мужик, — как время снега подходило к концу, Двуликий уж тепло глядел, завёлся в полях костоглод. Один, понимаешь, да ещё и от леса далеко, а хуже всего, в светлое время шастал! Люди думали, может, космач, или там боров дикий, или пёс цепной одичал — нет, как есть костоглод! Так он нептиц-то чуть не всех подрал. И не ел, тварь такая, разрывал и бросал. У-уф…

Он умолк, отдышался тяжело, развязал тесёмку под жирным подбородком, ослабил ворот.

— Люди ждали, уйдёт, а как он в хлев забрался… Где это было, Йорте, у Малых Колдобин?

— Да пожалуй что и у Малых, — согласился старик.

— Так пошли на него, а его ничего не берёт. Стрела в глаз попала — живой! Копьё с перекладиной в бок вогнали — живой! Людей тогда страх взял, отступились, а костоглод этот так с копьём в боку и бегал, след на снегу оставляя. Другой зверь бы избавиться пытался, а этот как не замечал. Уж пожалели, что ваше-то племя не позвать, но потом охотник местный пять храмов обошёл, яму вырыл, костоглод и попался, боги помогли… У-уф… Лейт!

Мужик обернулся к трактирщику.

— Налей, а? Пересохло в горле.

Порывшись в кармане и позвенев медяками на ладони, он отсчитал и положил на стол три рыжих половинки, и лишь тогда хозяин двинулся с места.

— Так вот, костоглод свалился в яму, на колья, и не издох. Его уж били, били вилами, а он всё силился выбраться, говорят. Глаз мёртвый, тусклый, в другом стрела, а скалится, когтями землю дерёт — страх! Камень сбросили, хребет сломали, а он всё дёргался. Так землёй и завалили, и сверху ещё камень, у-уф… Я не удивлюсь, если он и посейчас там дёргается. А нептицы разбежались, редко-редко их теперь видят, пугливые стали. Эта-то как к тебе прибилась?

Нептица бросила играть и прислушалась, будто понимала, что говорят о ней.

Хозяин подошёл, молча поставил на стол кружку, плохо протёртую, со следами засохшей гущи на ободе, и сгрёб медяки. Его товарищ отхлебнул, не глядя.

— Её привёл Двуликий, — ответил Шогол-Ву.

— Тьфу! — воскликнул Нат и поднялся со скамьи, пошатываясь. — Аж выворачивает меня, как это слышу. Если уж кто из богов и подгадил, то Трёхрукий.

Он икнул.

— Выйду, подышу!

Хозяин посторонился, и Нат, поправляя ремень стренги, прошёл мимо. Его несло то влево, то вправо.

По пути он ловко подцепил кружку, хлебнул и осторожно поставил на место, криво улыбаясь толстяку, округлившему глаза и рот. У выхода запнулся, чуть не упал, но удержался за косяк. Ему отворили, он вышел в туман, и дверь за ним закрылась.

— Назад не пускайте! — велел хозяин. — Хватит, отсидел своё. Да и второму пора.

— Да самое-то главное не спросили! — встрял старик, подсаживаясь за стол. — Парень, что назревает-то в северных землях? Вы вот небось Косматый хребет вернуть хотите, а? А заместо Свартина кто пришёл, брат его? Чегой-то нам пока тут ничего не понятно, да и тем, кто оттуда, тоже. Ходят всякие, болтают, кто что горазд. Один столько наврал, что если б его враньё до холма вытянуть, так и к Двуликому дойти можно. Другой, вещун, гибель мира пророчил — ну, этого долго слушать не стали, выбросили на дорогу. А потом Двуликий как заплачет, о-ой! И к ночи, как слёзы его утихли, всё кровью залило. Тут-то вещуна и вспомнили, кинулись искать, да его уж и след простыл.

— Вещун?

Снаружи замычал рогач, раздался окрик. Старик обернулся к двери.

Та отворилась, впуская белый клубящийся туман, и случайный путник заглянул в зал, подслеповато щурясь.

— Да улыбнётся вам Двуликий, люди добрые, если только он ещё с нами! Это что за поселение?

— Да не оставит Двуликий и тебя, — ответил хозяин. — Белые Сады это.

— А, Сады… Вот так занесло меня, видно, не туда свернул! Всё заволокло, ни зги не видать. Ну, теперь я дорогу знаю…

— Так переждал бы, — пригласил его старик. — Может, распогодится. Сядь пока, выпей…