Сын Моржа и Куницы (СИ)

Шагах в пяти, едва не на сохнущие штаны, с неба упал белёсый помёт. Задрав голову, Егор проследил за какой-то серенькой птичкой, невысоко парящей вдоль береговой линии. Вот она сложила крылья, упала на мелководье и выпрыгнула из воды, держа в клюве что-то мелкое и блестящее. Поднялась выше и двинулась дальше.

— Это намёк?! — вскочил Егор.

Серое море поблёскивало. Волны накатывались и шуршали.

Егор подошёл к воде, прищурился. Где-то там, куда его и сбросило, в воде иногда что-то блистало. Может то самое, что поймала гнусная птичка, а может просто рябь на воде. Егор бы не поклялся что это, но в воду лезть не хотел.

Отошёл к вещам и, наконец, огляделся.

И понял.

Это совершенно точно был тот пляж, где Егор появился в Переходе впервые.

Крутой поворот береговой линия слева, с высокий мысом уходящим в море. По правой стороне холм и каменная осыпь в облаке белой пены. И тёмная полоса вдали.

Всё это уже видел.

А вот чего тогда не было, так глубоких проломов в песчаниковых плитах берегового обрыва. Два широких развала, будто великан размером с гору протащил здесь свой плуг, ломая круто поднимающийся берег, дробя песчаные плиты, засыпая обломками и глубоко бороздя пляж.

Через четверть часа одевшийся Егор миновал знакомое, уже подсохшее, дерево и подошёл к свежему вывалу. Здесь тоже хватало древесных стволов: размозжённых, перемолотых, смешанных с песком и валунами. И глубокая широкая канава уходящая к берегу, заполненная морской водой. Стоячая вода уже зацвела, заброшенные приливом в канаву груды водорослей шибали сероводородом и ещё чем-то тяжёлым и прелым.

Удивляясь самому себе, Егор присел на корточки и опустил руку в тёмную воду.

Ломик, собака, ворохнулся. И настороженно замер, ожидая недовольства.

А Егор ощутил эту канаву.

Всю. Целиком. От глубокого омута у проломленной стены и до сглаженного волнами устья. Все кучи гниющего мусора. Все стволы деревьев, обломки и щепки. Ветки, корни кустов. Пучки травы. Камни. Валуны, щебень. Пяток крабов, стайку мальков и обглоданный скелет крупной рыбы. И… много ещё чего, всё и не перечислить.

Аккуратно вынув из грязноватой воды ладонь, Егор вытер её об песок и встал.

Подняться можно и здесь. Теперь когда он ощутил канаву, стало ясно, что там, в свежей осыпи, можно найти дорогу, хоть и не простую. Но рисковать Егор не стал, он знал путь попроще, там, где к морю протекал ручей. Сейчас, когда Егор стал крепче и сильнее за прошедшие пару недель, и куда лучше пользовался внутренним стержнем, пройти будет намного проще.

Можно и по упавшему дереву взобраться. Да, засохло, но наверняка ещё крепкое. Но не хотелось сталкиваться с лемухорями лицом к лицу. Мало ли что эти засранцы приготовили с того раза?

Потому выбрал уже знакомый овраг с ручьём.

А когда дополз до кручи, с облегчением упал на траву. Поднял взгляд и увидел.

Увидел.

Понял.

Осознал.

— Привет, — сказал Егор.

И ударил изо всей силы, на разрыв души.

ГЛАВА 13. Возвращение лемухорей, лоси на балконе и экспортная версия фикуса

Всё случилось как в кино.

Егор взобрался на край обрыва, сделал последний шаг, оттолкнулся от предательски пошатнувшегося под ногами камня, и край обрыва, тонкий слой дерна, оторвался и поехал по песчаной подушке вниз. Метнув вперёд и вверх ломик, Егор упал на живот, зацепился пальцами за траву и выдернул себя из песчаной лавины, перекатился на пару шагов от края и замер, глубоко дыша.

Путь оказался намного сложнее, чем казалось. Поначалу всё шло хорошо: пропитанный водой суглинок держал ногу и давал крепкую опору, но метров за пять до верхнего края ручей вильнул и ушёл в сторону, спрятавшись в узкой трещине.

И всё сразу стало хуже. Глина крошилась, песчаные пласты просто съезжали маленькими обвалами, изредка попадавшиеся валуны тоже опоры не давали, шатаясь как гнилые зубы. Последние метры пришлось ползти, хватаясь за тонкие и ненадёжные корни, торчащие из сыпучей почвы.

Но — удалось.

Поднявшись на колено, он наконец оторвал взгляд от земли и посмотрел выше.

В нескольких метрах от него, из придавленных тяжелым телом кустарников на Егора скалилась та гигантская мокрица. Распахнутая пасть с рядами зубов, тяжелые жвалы. Страшный взгляд.

И Егор закричал.

Молча.

Мир пошёл рябью и приостановился. Дергался, будто кино на замедленной перемотке. Кадр за кадром. Или как требовательная трёхмерная игра с максимальными настройками на слабом компьютере.

Тыц, тыц, тыц…

Кадр, кадр.

Ветер стих, листва на деревьях замерла.

И чудовище замерло, остановило свой бег. Распахнутая пасть застыла, поднятые для таранного удара передние лапы торчали оледеневшими копьями.

— Привет, — глупо брякнул Егор. И услышал: — П-п-п-р-р-р-и-и-и…

Слово ещё не закончилось, а он, разорвав куртку, выхватил из кармана радужный шар, соединил с силой ломика и метнул с диким напряжением, на разрыв мышц и связок.

Блистающая молния протянулась от распахнутой ладони к огромной голове твари.

И тварь взорвалась.

От головы и до середины сегментарного тела.