Сын Сталина

Стенли скомкал очередной испорченный листок, на котором значилось, что гуркхи съели масла впятеро больше, чем получили, и глубоко задумался. Разумеется, некоторая часть этого масла была… ну, скажем так – эфемерна. Но ведь остальное они получили?! А куда его девали командир роты и его бохадур-лейтенанты?[46]

Майор плеснул себе в стакан розового джина, подумав, добавил портвейна и сделал длинный глоток. Тяжела военная служба, хотя и прибыльна…

После портвейна с розовым джином Стенли вдруг почувствовал, что у него затекли ноги, и он встал. Разминая ноги, подошёл к окну, удовлетворенно оглядел чисто выметенный плац. На флагштоке в полном безветрии обвис гордый «Юнион Джек». За ним были казармы сикхов, за ними… А КУДА ДЕЛСЯ ЧАСОВОЙ ВОЗЛЕ ФЛАГА?!!

Майор резко бросился к двери. Часовой, оставивший свой пост – это… это… Во всяком случае, в сравнении с ЭТИМ коровье масло, рис, сахар – да что угодно! – блекнут и становятся совершенно не важным. Куда делся этот негодяй?!

Весь пышущий благородным негодованием Стенли выскочил из помещения штаба. Вернее, собирался выскочить. Но стоило ему потянуться к ручке двери, как что-то сильно ткнуло его ниже шеи, и по телу словно бы пробежал электрический разряд, от которого мгновенно отказали руки и ноги. Майор кулем осел на пол, а прямо перед ним из ниоткуда возник человек. Странная одежда, измазанное чем-то лицо, на котором холодно пламенели синие глаза…

Стенли быстро и профессионально связали, а потом с трудом втащили обратно в кабинет. Во рту оказался плотный комок из свалянной шерсти, и твердый палец, похожий на кончик дубовой трости, снова нажал куда-то. Майор ощутил, что снова чувствует свои конечности, но радости ему это как-то не прибавило.

– Майор, – тихий и уверенный голос говорил по-английски с тем характерным пришёптыванием, которое свойственно аристократам. – Если вы будете разумным, то сохраните свою жизнь и здоровье. Если нет, то ни первого, ни второго я вам не гарантирую.

Стенли кивнул, и шерстяной кляп исчез, но вместо него под подбородок упёрлись холодные и жесткие пальцы.

– Сейчас я задам вам несколько вопросов, и от ответов на них будет зависеть ваше дальнейшее существование. Поняли меня? Если да – моргните.

Англичанин моргнул, одновременно пытаясь понять: кого, во имя всех бессмертных богов и великих драконов, занесло в этот относительно спокойный район афганской границы, на его несчастную голову?! Незнакомец чуть отпустил пальцы:

– Сколько в вашем подчинении солдат? Прошу назвать всех, включая нестроевых. Ещё меня интересуют места дислокации ваших подчиненных. Рядовой состав – отдельно, офицеры – отдельно.

После того как Стенли ответил на все вопросы, спрашивавший помолчал, а потом спросил:

– Семья, дети?

– Есть… жена… две дочки… в школе, в Англии… – просипел майор.

– Хорошо. Я договорюсь, чтобы вас оставили в живых. Вас обменяют после окончания боевых действий. Прощайте.

Короткого удара Стенли не видел, лишь почувствовал острую боль, которая и погрузила его в беспамятство.

– …Ну, товарищ маршал, ну давайте мы сходим, хотя бы посмотрим, – тянул старший лейтенант-пограничник умоляющим тоном. – Ну нельзя же ведь так… Он же пацан, совсем пацан. Ну мало ли что?.. Ведь всего два часа до рассвета, не больше.

– Цыть, дура! – Буденный хлестнул себя нагайкой по голенищу сапога. – Сказано – не лезь, значит – не лезь!

– Но ведь он там совсем один, товарищ маршал. А вдруг… Если что-то не так?

– У кого «не так»?! У Саньки «не так»?! Да ты… – Семен Михайлович аж задохнулся. Он вдруг оказался прямо перед пограничником и сгрёб его за грудки: – Слушай, ты – шапка зеленая, – процедил он сквозь зубы. – У тебя сколько врагов на счету? Ну?! Десяток, два?! Только не ври, что четыре наберётся!

Буденный отпустил ворот гимнастерки и снова заходил возле костра. Опять хлопнул себя нагайкой по голенищу:

– А вот у этого, как ты говоришь, пацана – двадцать тыщ без малого! Понял ты?! Пограничник, – протянул он последнее слово. – Ну, и куда ты собрался? Мешать ему, под руку лезть?! Сидеть, я сказал!..

Старший лейтенант поражённо замер. До него доходили какие-то неясные слухи о том, что Гитлера и всех германских фашистов взорвала не специальная боевая группа передового пролетариата, а какой-то мальчишка. Доходили, но он не верил. А тут ему вдруг припомнился услышанный раз тихий шепоток в его эскадроне. Здоровенный сибиряк, хотя и член партии, говорил с грузином-комсомольцем о том, что, мол, пацан тот, что Гитлера в ад настропалил, не просто пацан. А грузин кивал и шептал, оглядываясь, что, мол, это же – сын САМОГО СТАЛИНА. Да это – не главное, возражал сибиряк, а главное: пацан тот – не обычный пацан. Знает он, ведает. Глаза отводить умеет, собак заговаривает. И хотя батька его – точно САМ, а вот мамка – с Сибири, и не простой девкой была, а ведуньей. Сама всему сына выучила, сама к отцу послала, чтобы защищал и помогал… Неужели правда?..