Сын Ветра

Быстрым шагом Тиран направился к шатру Паука. Стояло раннее утро, на дворе подмораживало. Холод добавлял решимости, заставлял кровь кипеть. Ночевал Бреслау на минус восьмом, в кабинете, на кушетке. Энергию в бункер уже дали, он до полуночи сортировал данные, поступившие за день. По счастью, у комиссара Рюйсдал хватило скромности — а может, брезгливости — чтобы не заночевать в том же кабинете, скажем, на полу. Кушетки на двоих было мало, особенно учитывая габариты комиссара, а уступать даме спальное место Тиран не собирался. Линда легла в медблоке, через две комнаты по коридору от кабинета. Встал Тиран ни свет ни заря. Шумно ввалился в медблок — нет, не в угловую палату, где комиссар оборудовала себе импровизированную спальню. Настолько он ещё не озверел. Справил нужду в туалете, наскоро умылся, бриться раздумал. Комиссар слышала его возню, но выйти к Тирану не соизволила. Даже когда он направился к лифту, желая выбраться на свежий воздух, Линда осталась за закрытой дверью.

Сейчас Тиран благословлял отсутствие комиссара. Старый Тиран, молодой, умный, глупый, какой угодно — благословлял. И хотел, чтобы всё случилось как можно скорее. Боялся, что решимости надолго не хватит.

Паук не спал. Он сидел на походной койке: голый по пояс, босиком, в камуфляжных штанах. Возле койки, на полу, сидел киноид-модификант, в одних трусах. Торс человека-собаки густо порос курчавым, слегка рыжеватым волосом, похожим на шерсть эрдельтерьера. В правой руке Паук держал коммуникатор, левой трепал шевелюру киноида. Тот блаженно жмурился и ворчал.

— Побочный эффект модификации, — объяснил киноид Тирану, окаменевшему на пороге. — Естественная потребность организма. Вы проходите, не стесняйтесь.

— Чего надо? — спросил Паук.

Тон его противоречил добродушному баритону киноида.

Тиран молчал. Присутствие в шатре кого-то ещё, кроме него и Паука, ломало все планы. Намеченная авантюра не предполагала свидетелей. Крюк да намыленная петля — вот что сулили чужие уши.

— Я пойду, — понял его киноид.

— Сиди, — велел Паук. Выключил уником, поднял взгляд на Тирана: — Это мой друг. Старый друг. А ты мне никто.

— Я тебе никто, — согласился Тиран.

— Он никуда не уйдёт. Хочешь, говори при нём. Не хочешь, убирайся. Что тебе надо? Спрашиваю в последний раз.

— Коммуникатор, — Тиран сделал шаг вперёд.

— На, держи.

Паук протянул ему уником:

— Свой потерял, что ли? Разбил?

— Коммуникатор с гиперблоком, — уточнил Тиран.

Что я делаю, ужаснулся он. Что?! Ужас был липким и сладким, как апельсиновый леденец. Он таял во рту, и хотелось добавки.

— Держи, говорю. Есть гипер.

— Чистый коммуникатор. Такой, чтобы не отследить.

— Чистый, — в глазах Паука мелькнул интерес. Кажется, он впервые увидел в Тиране человека, а не ходячую функцию. — Гипер не отслеживается, ты это знаешь.

— Гипер не отслеживается. Отслеживается факт вызова. Отслеживается вызываемый абонент. Отслеживается время разговора.

— И ты хочешь, чтобы все это осталось тайной? Секс по уникому, да?

— Государственная измена.

— Хорошее дело, — кивнул киноид. — Пойдём на колбасу, все трое.

Паук щёлкнул его по уху:

— А ты молчи. Тебя здесь нет.

— Нет, — согласился киноид. — Ты не щёлкай, ты чеши.

Паук наклонился к модификанту, указал на Тирана:

— Чем от него пахнет?

— Охотой, — киноид шумно принюхался. — Он идёт по кровяному следу. Кажется, у него крышу снесло. Точно, снесло, мамой клянусь.

— Ты дашь мне коммуникатор? — перебил их Тиран. — Ты, бог связи? Ты, у кого взысканий больше, чем правительственных наград! Или я зря пришёл?

— Зачем он тебе?

— Мир буду спасать. А может, не мир, а мальчика.

— Сколько лет мальчику?

— Четыре. А может, семь. Черт его знает, сколько, трудно сказать.

— А жопу свою спасать будешь?

— Буду. В третью очередь.

— Правда, — вмешался киноид. — Паук, он не врёт. Дерьма не чую, нет.

— В третью очередь, — повторил Паук. На его бритом черепе выступили капельки пота, глаза сузились, превратились в щёлочки. — А скажи-ка мне, начальник… Зачем к тебе бабу-телепатку приставили? Скажешь правду, дам машинку.

Тиран улыбнулся:

— Т-телохранитель. Ты про жопу спрашивал, а она спец по головам. Бережёт мою голову, чтобы враг не залез.

— Какой тут враг? Откуда?

— Мало ли? Вдруг Скорпион приползёт?

Киноид заскулил. Паук замолчал.

— На тебе Скорпион висит? — после долгой паузы спросил он. — За какие грехи?

Всё, подумал Тиран. Назад дороги нет.

— Сякко обвиняет меня в гибели доктора ван Фрассен. Не думаю, что вы знакомы.

— Не думает он, — со странной дрожью в голосе буркнул Паук. — Он, значит, не думает. Его, значит, обвиняют. За дело или как?

Тиран наклонился вперёд:

— Что ты знаешь про Шадруван? Про Саркофаг?

— Про Шадруван, начальник, я знаю всё. Вплоть до бомбардировки не скажу, кем.

— Меня здесь нет, — напомнил киноид.