Сыны Всевышнего (СИ)

Роман с таким умилением глядел на окружённого блестящими конфетными обёртками своего Ангела-Хранителя, что по законам жанра комнату должны были уже заполнить резвящиеся на радужных облаках розовые единороги и прочие слащавые символы его трогательной привязанности к Бергеру.

– Может, ещё чаю?

– Не-не-не!.. – замахал руками Кирилл. – Пойдём лучше, погуляем! Ты видел, какие дядя Серёжа сделал скульптуры из снега? Мне больше всего нравится собачка – она как живая! Но олень тоже замечательный. Он ещё и раскрасил их сегодня утром, пока все спали после службы!

– Дядя Серёжа? – скептически хмыкнул Роман, застёгивая куртку. – А что ты, кстати, можешь о нём сказать?

– Я могу сказать, что его жизнь только начинается, – неожиданно серьёзно ответил Кирилл и потянул Романа за рукав к двери. – У него в голове много интеллигентского хлама, он излишне подвержен влиянию эмоций, но по сути он человек очень чистый – у него хороший потенциал. Я думаю, что Юрий Александрович приобрёл в его лице достойного преемника.

– Юрий Александрович? – изумился Роман. – Это с какой ещё стати?! Он вообще не наш!!!

Кирилл резко затормозил на пороге и с укором взглянул Роману в глаза:

– А это не нам решать – не тебе и не мне. Это Промысел, понимаешь? Так уж сложилось, что обе наших линии практически слились в одну. Ты не забыл, часом, что Викентий Сигизмундович тебя «усыновил»? Как ты полагаешь, зачем?

– И зачем же? – сухо поинтересовался Роман. Всё его умиление вдруг разом испарилось.

– Ты ещё очень долго ничего не сможешь сделать для них – для всех этих людей. Радзинскому пришлось взять эту ответственность на себя. Вместе с ответственностью за твою жизнь и благополучие. Но когда Радзинского не станет, ты тоже окажешься во главе не только своей линии, но и нашей. Это, кстати, безумно радует твоего патрона…

Роман яростно впечатал Бергера в стенку, крепко сжав его плечи и не позволяя Кириллу трепыхаться.

– Какая ему от этого радость? – Губы Романа побелели от злости.

– Он управляет тобой, – холодно ответил Кирилл. – И через тебя он получит власть надо всеми твоими подопечными – людьми, очень далеко продвинувшимися в своём духовном развитии и обладающими безумно соблазнительными возможностями. Отпусти. Мне больно, и ужасно жарко стоять здесь в куртке.

Роман медленно убрал руки и, понурившись, отошёл к окну. Морозные узоры на стекле сверкали серебром на фоне синей бархатной ночи. Холодный отсвет падал на усыпанный шариками из смятой конфетной фольги стол, казавшийся сейчас выразительной инсталляцией на тему «праздник кончился».

– И тебя это не останавливает? – со злостью бросил он через плечо. В ответ – тишина. Роман резко обернулся – Бергера в комнате не было.

– Куда ты так разлетелся? – доброжелательно поинтересовался Ливанов, в которого Роман врезался, едва отворил дверь на улицу. – Шапку надень. А то на улице мороз, а голова тебе ещё много раз в жизни пригодится!

Роман рывком натянул отороченный мехом капюшон и шагнул за порог.

Во дворе было весело: взрослые дяди и тёти резвились словно дети, с азартом швыряя друг в друга снежками. За забором у калитки Роман с удивлением заметил запряжённую в сани лошадь. Бергер с восторгом в глазах протягивал ей кусок посыпанного солью хлеба. У Романа аж сердце ёкнуло – вдруг эта добродушная с виду животина укусит доверчивого ботаника? Или лягнёт?

– Прокатиться не желаешь? – сияющий запыхавшийся и весь залепленный снегом Аверин уверенно взял Романа под руку и увлёк за собой.

Из саней навстречу им лихо прыгнул Радзинский.

– Коля! Ну как так можно! – он, нахмурившись, принялся старательно отряхивать ничуть не раскаивающегося в своём легкомыслии Аверина и проверять, насколько промокло его пальто. – Молодёжь – загружайтесь! – распорядился он, подсаживая в сани завёрнутого в шерстяной плед Николая Николаевича. Тот по-прежнему лучился от счастья и пылко поцеловал недовольно ворчащего Радзинского, пока тот возился с меховой полостью, стараясь получше укрыть его ноги. В голове Романа мелькнула было мысль, что учитель банально пьян, но внутренний локатор мгновенно вычислил истинную, нетривиальную причину его необычного поведения – на Аверина как наркотик действует общество себе подобных. Ну как же – помним…

Кирилл, понурившись, всё ещё гладил шею лошади.

– Давай помогу, – Роман решительно взял его за локоть и подтолкнул к саням. Бергер на удивление покладисто позволил ему собой руководить.

– Трогай! – В ответ на окрик Радзинского возница дёрнул поводья, и сани полетели вперёд.

Морозный ветер обжигал лицо, скрипел под полозьями снег, поскрипывала упряжь – было здорово мчаться так за луной по заснеженному ночному лесу. Но, похоже, Бергер так не считал. Он с тихим писком мгновенно вцепился в куртку Романа, зажмуриваясь на повороте.

– Ты что – боишься? – удивился тот и усмехнулся, когда Бергер сжал его рукав ещё сильнее. – Успокойся и держись за меня, – рассудительно сказал он. – Было бы это настолько опасно, никто бы в санях не ездил.

– Умный какой! – буркнул Кирилл, хватаясь другой рукой за бортик. – А мне всё равно страшно! Ясно тебе?