Сыщик Вийт и его невероятные расследования

Они оба едва слышно рассмеялись и вновь припали друг к другу в жарком лобзании. Руки молодого мужчины пришли в движение, но сразу же раздался женский вскрик:

– Это не позволяет вам касаться моего плеча!

– Я случайно! Простите!

Послышалась звонкая пощёчина.

– Но ведь это правда случайность! – воскликнул мужчина, всё-таки убирая руку.

И вновь пригнулся к сладким устам. На некоторое время воцарилась тишина.

– Уже скоро рассвет! – прошептала барышня, с трудом разрывая поцелуй. – Мне пора домой!

Оба невольно взглянули на трёхэтажный дом с мансардой, подле которого как раз и стоял паровой экипаж. Одно из тёмных окон было приоткрыто. С него свисала едва видимая в черноте ночи верёвочная лестница. Она слегка покачивалась под прохладным ночным ветерком.

– В любой момент! – ответствовал мужчина. – Стоит вам лишь пожелать, и я немедленно вас отпущу! И помогу забраться в окно!

Барышня завозилась, устраиваясь в его объятиях ещё плотнее.

– Через минутку! – еле слышно прошептала она.

Фигуры вновь слились в поцелуе, долгом, тягучем, жарком, волшебном.

Где-то вдалеке, на окраине города, раздался едва слышимый, но ясный в такой тишине звук.

– Ой, что это? – воскликнула девушка.

– Фабричный гудок, графиня, – пожал плечами мужчина. – Неужели вы никогда его не слышали?

– Посреди ночи? – недоверчиво переспросила барышня.

– Это для нас с вами ночь! – ответствовал её провожатый. – А для рабочих как раз время просыпаться на утреннюю смену!

Фигурка поменьше покачала головой, от чего её пышные волосы поднялись в воздух.

– Какие странные привычки у простых людей!

Молодой мужчина пожал плечами. Девушка застыла на мгновение, а затем стала декламировать «поэтическим» голосом, с закатыванием глаз:

В ночи гудок разбудил мои невроны,И побежали токи к мышцам и глазам…

Барышня остановилась и посмотрела на мужчину. Тот понял, что нужно что-то сказать, и поспешно произнёс:

– Восхитительно! Вы только что сочинили?

– Impromptu![114] – подтвердила девушка. Она помолчала немного, а потом воскликнула: – Долго ещё Фирс будет искать воду для котла вашего паромобиля?

– До утра! – рассмеялся её собеседник.

– Интересно, как Фирса звали в детстве, – пробормотала барышня, устраиваясь на плече мужчины. – Вы ведь вместе росли?

– Фирс. Или Тать, – ответил мужчина. – Он ведь Татион, отсюда и Тать…

– Тать… – попробовала на языке барышня. Потом посмотрела в глаза мужчины. – А вас? Как вас в детстве называли?

– Обычно никак, – пожал плечами тот. – Для родных я был «малыш», я ведь самый младший в семье, мои братья и сёстры много старше. Из-за этого я рос будто в пустоте. Отец всегда занят, я его видел всего несколько раз в год. Мамы нет. Меня окружали лишь слуги. Для них я был «барин» или «княжич». Ну а Фирс… Для него я был Роня. Ну, пока мне не подарили баронство.

Девушка залилась смехом.

– Роня вам не идёт! Ну какой же вы Роня! Вам идёт… – она наморщила носик, пытаясь что-нибудь быстро придумать. – Вам идёт… именно что Вийт! Да, вам подходит Вийт!

Её собеседник рассмеялся.

– Я всё ещё нет-нет да удивляюсь, когда меня называют этим именем.

– Вы Вийт! И не выдумывайте! – отрезала девушка.

Мужчина заглянул в её глаза. Они были огромны, бездонны, чисты. Его сердце пропустило удар.

– А вас… – прошептал он, вглядываясь в невероятную синь. – Как вас звали в детстве?

– Подружки звали Ветер, – тоже шёпотом ответила барышня.

Она тоже не могла отвести взгляда от глаз мужчины.

И их уста потянулись друг к другу…

Сыщик Вийт и дело о недописанном романе,

или Глава 9, в которой по тихим речным водам скользит судно, публика на палубе жмурится от яркого солнца, дует лёгкий ветерок, а вдали от всех, в каюте известного издателя, вершится зло. Это было одно из тех преступлений, которые трудно понять и ещё труднее раскрыть. Впрочем, на корабле находится сыщик Вийт!

Однопалубное речное судно на двенадцать пассажирских кают с заманчивой надписью на борту «Маршрут 17» шло по тихим водам Луги, старательно вспарывая их двумя огромными гребными колёсами по бортам. Из трубы бил столб чёрного дыма, вспомогательный парус пребывал по случаю встречного ветерка в спущенном состоянии, берега проносились мимо со скоростью шесть узлов, солнце искрилось в кильватерной волне. В эпоху паровозов и дирижаблей передвигаться по реке с целью просто добраться из одного города в другой мог только snob[115], а вот посвятить свой выходной приятной прогулке туда и обратно хотелось многим.

– От нашего хождения вдоль бортов у меня уже кружится голова, – проскрипела графиня-мать Мйончинская. – Это, конечно, интересно – циркулировать по палубе сначала по часовой стрелке, а потом против – но я, пожалуй, оставлю немного этого на вечер.