Таежный тупик. История семьи староверов Лыковых

Появилась! Шар ослепительно-белого света, по бокам – еще два светящихся шара поменьше. А сзади, как у дракона, длинная полоса красного пламени. Все движется быстро и пролетит, кажется, прямо над нашими головами. Нет, чуть-чуть в стороне… Секунды зрелища, и вдруг – взрыв! Звука не слышно, он с высоты будет идти к нам больше минуты. А вспышка видна хорошо. По трассе за ним – россыпь тусклых мерцающих огоньков, как блестки во время фейерверка, когда «хризантема» огней угасает. И вот наконец гром в звездном безоблачном небе. И раскаты его – затихающие, слабеющие.

Гляжу на Агафью. Она спокойна.

– Так бывает всегда?

– Дык ночью-то да. А днем – только дым и гром опосля.

– Представление окончено! – говорит майор, снимавший огни, не вполне уверенный – получилось ли?

Агафья уходит от реки первой. Видим, как в избушке ее засветилось окошко. Потолкавшись у реки еще минут пять, мы тоже поднимаемся в гору и под новый крик петуха располагаемся на ночлег…

Днем геохимик из МГУ Юрий Васильевич Проскуряков собрал в пластиковые мешочки новые пробы с огорода Агафьи, попросил надоить свежего молока на анализ. Мы с Агафьей сходили на могилу Карпа Осиповича. Еще раз обошли двор, избушки… И вот – вертолет.

Летчики озабочены: «Погода портится. Улетаем без промедления!» Агафья уже привыкла к неожиданным появлениям и быстрым отлетам гостей. Бежит с посошком под гору вместе со всеми. Что-то в шуме винтов кричит на ухо Николаю Николаевичу Савушкину. «Все, все, улетаем!» – торопит механик и закрывает дверь. В иллюминаторы видим на ветру Агафью и Сергея-художника – прижимают камнями прозрачную пленку на груде мешков.

Сложна жизнь. Кто мог подумать, что запуск спутника, да еще и американского, может как-то коснуться человека, живущего где-то в тайге при свечке. Оказывается, все в нынешнем мире связано одной веревочкой. В Москву везут ящик с образцами, взятыми на Алтае и на территории «326» (место обитания Агафьи). Будут все процеживать, выпаривать, высвечивать, вычислять. И до какой-нибудь истины доберутся. «Американцам проще, – говорит полковник. – У них все падает в океан».

А Николай Николаевич Савушкин везет у Агафьи взятую на ремонт бензопилу, выписывает на отдельную страничку в блокноте просьбы: сапоги, свечи, лекарства… Закончить рассказ об этой поездке мне хочется словами о добром моем товарище. В 1982 году абаканские власти меня познакомили с Савушкиным. «Вот вам помощник. Превосходно знает лесную жизнь. Опытен. А человека в нем оцените сами…» К поручению – «помогать Лыковым» – Николай Николаевич отнесся не по-казенному. Не перечислить всего доброго, что сделал он для таежных затворников, особенно для осиротевшей Агафьи. В этот раз, вернувшись из Тупика, Николай Николаевич получил телеграмму. Москва извещала: за рачительное ведение лесного хозяйства в Хакасии Николай Николаевич Савушкин награжден орденом… Моя бы воля – еще один орден дал бы этому человеку за доброе сердце, за мудрость, за чуткость и обязательность.

Третьего дня Николай Николаевич позвонил: «Пила отремонтирована, сапоги куплены, лекарства припасены, пошлем, как будет оказия».

И самая свежая новость. Вчера позвонили московские геохимики: «В почве с Агафьиного огорода и в козьем молоке следов ракетного топлива не обнаружено…»

Сентябрь 1996 г.

С тайгою наедине

На этот раз летел я к Агафье из Горно-Алтайска через Телецкое озеро. Непогода три дня держала вертолет на приколе. Жара, все лето стоявшая на Алтае, вдруг резко сменилась холодом, и горы сделались непролазными – туман, тучи, дождь. Сообщили: в какой-то деревне градом побило коров и множество птиц. Агафьино место, судя по сводкам, было центром ветров и потопа.

Все-таки утром 13 августа опытный летчик нашел над перевалом просвет и буквально прополз по долине к нужному месту. «Скорее, скорее!» – мешки метнули на камни, и я тоже почти мешком скатился по лесенке. Машина, увеличив обороты винта, сейчас же скрылась, и я остался среди промокшего мира. На горах лежал снег, ниже висели перины тумана, Еринат, обычно спокойный, теперь ревел на камнях.

А по кладке – по двум бревнам, над потоком висевшими, – с палочкой резво семенила Агафья. «Вот уж никак не ждала. Погода-то…»

Перенося через речку поклажу, обсуждаем погоду. Она тут с зимы была «непутевой» – в марте все таяло, в апреле стала тайга зеленой, чему полагается быть только в мае, а май был тропическим – 35 градусов! И стояла жара тут до самых последних дней.

– Я первый раз в жизни купалась в речке…

– Но вода-то ведь ледяная…

– А чё делать? Спасу не было…

Теперь на Агафье, как обычно, для утепления два платка, резиновые сапоги и хламида, сшитая из одеяла.

Из трубы хижины столбиком вверх («к вёдру») вьется дымок. Железная печка накалена, как зимою. Греем у печки руки. Разговор для начала нестройный – о погоде, о новостях, какие случились тут за год.