Тайна

Помню, как вошел в мою комнату пожилой человек, он называл меня по имени, гладил по голове, спрашивал - неужели я не помню его? Но я не смогла его вспомнить, и снова отвернулась к стене, а он ушел, оставив на моей тумбочке пакет с конфетами – вкусными вишневыми карамельками.

Потом был детский дом. Его я тоже помню плохо. Помню, что я не играла с другими детьми, часами сидела у окна, ждала. Я ждала Алену. Но она все не приходила.

А однажды я услышала разговор двух нянечек. Они говорили обо мне, о том, что я напрасно жду, что мне некого больше ждать. Алена утонула в ту ночь в реке, пролежала в воде несколько дней, и ее опознали только по одежде и длинным волосам. Я не плакала, словно из меня вместе со словами и звуками ушли и слезы. Мне казалось, что во мне ничего больше не осталось - только черная вязкая пустота.

Как-то мне принесли бумагу и краски. Я долго смотрела на белый лист, он радовал меня своей чистотой и белизной. Я взяла кисточку, обмакнула ее в воду, и стала рисовать прозрачной жидкостью на листе. Мне хотелось нарисовать белое чистое деревце, такое же нежное и хрупкое как та березка за окном моей прежней больничной комнаты. Но вода быстро высыхала, и березка растаяла на белом листе. Тогда я взяла черной краски на кисточку и стала рисовать стройный силуэт и мелкими штрихами полоски на тонкой нежной бересте. Но вдруг вместо хрупкой березы стало вырастать огромное черное дерево, оно вырастало у меня на глазах, надвигалось на меня, тянуло ко мне свои кривые руки-ветви, и я закричала, закрыла лицо руками. Прибежали воспитатели, краски и бумагу унесли.

Больше я не рисовала.

А потом в детдом пришла эта женщина, Зинаида Петровна. Невысокая, худенькая, с седыми, собранными в пучок волосами, очень энергичная. У нее были удивительные глаза – добрые, смеющиеся, и маленькие смуглые руки - надежные и крепкие.

Она подошла ко мне, взяла меня за руку, усадила рядом.

– Леночка, - сказала она, - хочешь поехать ко мне? Я живу возле самого моря. Оно огромное, теплое, синее, оно тебе обязательно понравится, оно вылечит тебя. Поедешь со мной?

Я ничего не ответила, а она обняла меня крепко-крепко.

Это первое мгновенье встречи с морем навсегда останется в моей памяти. Наверное, каждый, кто видит море в первый раз, испытывает эти чувства. Чувство восторга, изумления, детской всепоглощающей радости охватило меня. Это огромное, необъятное, бесконечное пространство, этот глубокий, играющий оттенками цвет, этот воздух, густой, насыщенный, пропитанный соленой влагой, вдруг разбудили во мне жизнь, которая с каждым днем угасала во мне. Зинаида Петровна была права – море излечило меня.

С раннего утра мы уходили на пляж, босиком гуляли по теплому влажному песку. Позже, когда немного пригревало солнце, мы поднимались по узенькой тропинке на холмы, окружавшие морской берег, к маленькому озерцу, прятавшемуся в камышах. В этом неглубоком овальном озерце вместо воды была голубоватая густая жидкость – голубая глина, которой Зинаида Петровна намазывала меня с ног до головы. Я ложилась здесь же на краю озерца, берега которого также были из голубой глины, но только уже загустевшей, твердой, и под лучами еще нежаркого утреннего солнца застывала в этой голубовато-серой корочке, засыхающей, стягивающей кожу, так, что трудно было пошевелиться. А через полчаса спускалась к морю, окунаясь в его еще по-утреннему прохладные волны. И мне казалось, что тело мое становится легким-легким, что боль, сковывавшая его, отпускает, что успокаивается и затихает память.

Зинаида Петровна стала для меня настоящим другом, заботливой матерью. Ее привязанность ко мне, ее терпеливость и преданность вывели меня из того состояния, в котором я находилась.

Прошел год. Постепенно ко мне вернулась речь. Мне так хотелось рассказать Зинаиде Петровне о том, что я чувствую, когда вижу море, о том, как прекрасен вечерний закат, какой нежный запах у этого маленького цветка, выросшего на вершине холма, что я заговорила, не в силах сдержать своих чувств, своего восторга.

Однажды Зинаида Петровна принесла краски и альбом. У меня дрожали руки, когда, окунув кисточку в синюю гуашь, я сделала первый мазок – нарисовала море. С тех пор я рисовала, не останавливаясь. Рисовала залитые солнцем виноградники, раскинувшиеся на пологих холмах, яблоневые сады, стоящие по весне в кружевном мареве, детей, играющих в золотистом песке у самой кромки зеленоватой мягко пенящейся волны. И чаще всего, конечно, море. Непостижимую глубину его цвета, множество его оттенков и настроений, его бесконечность.