Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии

Это значит, что происхождение Христово от Девы, простирающееся на всех, облегчило наше ярмо и увенчало шеи верных знаками добродетелей наподобие того, как победители на мирских сражениях обыкновенно украшают шеи деятельных мужей пожалованными [им] ожерельями. Да и на самом деле чрево этой Марии — круглая чаша, в которой Премудрость растворила вино свое, споспешествуя полнотой Божества своего неоскудевающей благодати божественного знания. В этом девственном чреве вместе с тем был и ворох пшеницы, а равно произрастал и прекрасный цвет лилии… Христос был именно лилией между тернами, когда находился среди иудеев… Итак, из этого чрева Марии излился в мир сей ворох пшеницы, огражденной лилиями; это совершилось тогда, когда родился от Нее Христос…[536]

Мы видим, как ошибочное мнение Боноза Сердикского всколыхнуло богословскую мысль святителя Амвросия, стало поводом для создания трактата о девстве, в котором большое внимание уделено защите учения о приснодевстве Богородицы. Вслед за Зиноном Веронским Амвросий утверждает, что Мария была Девой до рождения Христа, девственно родила Его и осталась Девой после Его рождения.

Тишине, в которой родился Христос, в полной мере соответствует тихий и кроткий характер Его Матери. В сочинении «О девственницах» Амвросий говорит: «Да будет перед вами, как бы на картине, изображена девственная жизнь Марии, в Которой, как в зеркале, отражается образ непорочности и красота добродетели»[537]

. Далее Амвросий дает подробное описание характера Пресвятой Девы:

Девой Она была не только телом, но и умом, так как никаким видом зла не осквернила искренней любви: сердцем смиренна, в словах величава, духом благоразумна, в беседе воздержна, в чтении усердна; полагает надежду не в тленном богатстве, а в молитве бедных; Она усердна в труде, скромна в разговоре, Судией своих мыслей привыкла считать не человека, но Бога, никого не ранит словом, всем благоволит, встает перед старшими, не завидует равным, чужда бахвальства, следует разуму, любит добродетель. Когда Она огорчила родителей хотя бы выражением лица? Когда спорила с близкими? Когда возгнушалась убогим, когда посмеялась над немощным, когда прошла мимо неимущего? Она имела обыкновение посещать только те собрания мужей, которых не стыдится милосердие и не избегает целомудрие. Ни злобы в очах, ни дерзости в словах, ни неблагопристойности в действии; ни движения изнеженного, ни слишком свободной поступи, ни вызова в голосе, так что сам телесный вид у Нее был отображением мысли, образом добропорядочности. Добрый дом уже в самом преддверии должен давать о себе знать и при первом входе являть, что внутри его не скрывается никакой тьмы; так и наша мысль, не сдерживаемая никакими телесными преградами, должна светить вовне, подобно свету светильника, помещенного внутри[538]

.

Дева Мария представлена в проповеди как высочайший образец добродетели: