Тайна булгаковского «Мастера…»

Но тогда превращение Маргариты в ведьму и вступление её в свиту «доброго» дьявола по имени Воланд следует рассматривать как очередной булгаковский прикол? Горько усмехнувшись, писатель говорит нам, что его Маргарите общаться с чертями его Маргарите намного интереснее, чем коротать свой век с ненормальным мастером, помешанным на своей гениальности. А потому «любовь» и «мастерство», «любовь» и «творчество» вообще несовместимы друг с другом.

Так ли это? Кто не согласен, пусть спорит с Булгаковым.

Но вернёмся к главному герою романа, к мастеру. Только ли черты своего создателя носит он в себе?

Рассказывая Бездомному о себе, мастер сообщает, что он…

«… ещё два года тому назад работал в одном из московских музеев, а кроме того, занимался переводами.

— С какого языка? — с интересом спросил Иван.

— Я знаю пять языков, кроме родного, — ответил гость, — английский, французский, немецкий, латинский и греческий. Ну, немножко ещё читаю по‑итальянски».

Но Михаил Булгаков, как известно, полиглотом не был. Всеми перечисленными языками владел его отец.

Но если так, то тогда выходит, что мастер наделён ещё и чертами Афанасия Ивановича Булгакова?

И в ночных беседах Бездомного с мастером вновь отчётливо слышны отголоски тех разговоров, что вели между собой в марте 1907 года безнадёжно больной профессор богословия и его 16‑летний сын. И точно так же, как общение киевлян Булгаковых прервал приход врача с его неумолимым диагнозом, так и диалог пациентов московской психиатрической клиники сначала прервала гроза (и «Иванушка впал в беспокойство»), а затем появилась фельдшерица…

Вновь перед нами — трое действующих лиц, связанных между собой невидимыми нитями: обеспокоенный Иван Бездомный, пропавший куда‑то мастери приносящая тревожную весть фельдшерица …

Иванушка спросил:

«— … а что там рядом, в сто восемнадцатой комнате, сейчас случилось?..

— Скончался сосед ваш сейчас, — прошептала Прасковья Фёдоровна…».

Скончался сосед… Пропало полусонное видение… Раздвоение закончилось очередной преждевременной кончиной. Уже второй по счёту.

Таким образом, и всё то, что связано со смертью мастера, является аллегорическим пересказом обстоятельств кончины профессора богословия Афанасия Булгакова.

На печальное сообщение фельдшерицы Иван Бездомный отреагировал довольно удивительным образом. Он…

«… многозначительно поднял палец и сказал:

— Я так и знал! Я уверяю вас, Прасковья Фёдоровна, что сейчас в городе ещё скончался один человек. Я даже знаю, кто, — тут Иванушка таинственно улыбнулся, — это женщина».

Бездомный имел в виду Маргариту. Её смерть в романе будем считать третьей.

Но неужели не было альтернативы тем трагедиям, что привели мастера сначала в «дом скорби», а затем и к летальному исходу?

Была.

И она изложена в романе о Понтии Пилате.

Снова Пилат

Приглядимся к прокуратору Иудеи ещё раз. Перед нами человек, страдающий от жутких головных болей. Единственно близкое ему существо носит имя Байга. Он очень одинок, и это сразу заметил Иешуа, сказав:

«Беда в том…, что ты слишком замкнут… Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку».

А начальнику тайной стражи, который делал доклад прокуратору, вдруг показалось…

«… показалось, что на него глядят четыре глаза — собачьи и волчьи».

Чьими характерными чертами наделён этот персонаж?

Догадаться нетрудно — булгаковскими! Ведь это у Михаила Булгакова постоянно болела голова. Это он придумал самому близкому своему человеку, жене, ласковое прозвище Банга‑Любанга. Это он называл себя «одиноким литературным волком».

Что же получается? Что и в образе прокуратора Понтия Пилата Булгаков вывел самого себя?

Но зачем?

Чтобы попытаться помочь.

Кому?

В романе об этом сказано так: прокуратор…

«… пойдёт на всё, чтобы спасти от казни решительно ни в чём не виноватого безумного мечтателя и врача».