Тайна булгаковского «Мастера…»

«Передо мной стоял человек лет 30‑32‑х, волосы светлые, гладко причёсанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри глубоко врезаны, когда говорит, морщит лоб».

Интересно сравнить этот словесный портрет с тем, что дан в книге драматурга А.М. Файко «Записки старого театральщика»:

«Булгаков был худощав, гибок, весь в острых углах, светлый блондин с прозрачными, почти водянистыми глазами. Он двигался быстро, легко, но не слишком свободно».

А Юрий Слёзкин (тоже, кстати, присутствовавший на той вечеринке) запечатлел в дневнике такой облик своего приятеля:

«Булгаков стал попивать красное винцо, купил будуарную мебель, заказал брюки почему‑то на шёлковой подкладке… Об этом он рассказывал всем не без гордости».

Л.Е. Василевская не могла без улыбки смотреть на молодого литератора, который был явно доволен своим щегольским видом:

«… он мне показался слегка комичным, так же, как и его лакированные ботинки с ярко‑жёлтым верхом, которые я сразу вслух окрестила „цыплячьими

“ и посмеялась. Когда мы познакомились поближе, он сказал мне не без горечи:

— Если бы нарядная и надушенная дама знала, с каким трудом достались мне эти ботинки, она бы не смеялась.

Я поняла, что он обидчив и легко раним. Другой не обратил бы внимания. На этом же вечере он подсел к роялю и стал напевать какой‑то итальянский романс и наигрывать вальс из „Фауста“».

Знакомство, завязавшееся на вечеринке, получило неожиданное продолжение. Василевская вспоминала:

«Второй раз я встретилась с ним случайно, на улице, уже слегка пригревало солнце, но всё ещё морозило. Он шёл и улыбался. Заметив меня, остановился. Разговорились. Он попросил мой новый адрес и стал часто заходить к моим родственникам Тарновским, где я временно остановилась на житьё (как раз в это время я расходилась с моим первым мужем)».

Судя по всему, новая знакомая очаровала Булгакова. Может быть, ему даже показалось, что вместо обычной любви судьба наконец‑то послала ему любовь с большой буквы. Вероятно, и сама Любовь Евгеньевна давала понять Михаилу Афанасьевичу, что он ей весьма и весьма небезразличен.

Как известно, любовь слепа, влюблённые люди многого не замечают. Вот и Булгаков не обратил внимания на то, что сразу бросилось в глаза Юрию Слёзкину, который (в тех же «Записках писателя») так охарактеризовал Василевскую:

«… неглупая, практическая женщина, много испытавшая на своём веку, оставившая в Германии свою „любовь“, Василевская приглядывалась ко всем мужчинам, которые могли бы помочь ей строить своё будущее. С мужем она была не в ладах. Наклёвывался роман у неё с Потехиным Юрием Николаевичем, ранее вернувшимся из эмиграции, — не вышло, было и со мною сказано несколько тёплых слов… Булгаков подвернулся кстати».

Оставила свои вспоминания о новой знакомой мужа и Татьяна Булгакова:

«Он познакомил меня с Любовью Евгеньевной… Василевский её оставил, ей негде было жить…

… мы приглашали её к нам. Она учила меня танцевать фокстрот. Сказала мне один раз:

— Мне остаётся только отравиться…