Тайна Черного моря

— Хоть я и буду заведовать только хирургическим, но разгильдяйства не потерплю. Ни в каких подразделениях. Так и передайте.

Эти веские слова бросили стража в краску. Но сказанные негромко, остались здесь, не потревожив тишину пахнущего антибактерицидным пластырем здания.

Тишина на первом, тишина на втором и сонная тишина на третьем этаже.

Наконец они перестали целоваться, и Верочка, томно вздохнув, положила голову Павлу на плечо. Павел Быстров, дежурный хирург, по возможности незаметно для девушки поерзал на подоконнике: крашенный белым подоконник в аппендиксе между этажами — высокий и неудобный — жестким краем больно впивался ему в ягодицу. В правую.

— После смены поедем ко мне? — прошептала Верочка. Обязательная для младшего обслуживающего медперсонала накрахмаленная шапочка съехала на ухо, и из-под нее выбилась прядка светлых волос.

Павел задумчиво, накрутил прядку на палец.

— Не знаю, малыш. Мать просила заехать, с ремонтом помочь...

Он внутренне поморщился: сейчас опять ныть начнет. Но тут в отделении зазвонил телефон — городской, судя по звуку; далекое Дребезжание разносилось по пустым белым коридорам, вызывая неуютное ощущение: всегда чувствуешь смутное беспокойство, когда слышишь, как в пустом помещении трезвонит телефон.

Дррринь... дррринь... дррринь...

Пять, шесть, семь раз. Никто не подходил.

Павел .опять поморщился — на этот раз в открытую:

— Да где ее носит? Трубку не снять, что ли?

— Может, она в туалете. Писает. Верочка несмело улыбнулась. Десять... Одиннадцать...

— Тогда надо подойти. — Павел мягко отстранил девушку и со вздохом облегчения соскользнул с подоконника. — Разорется ведь, грымза старая: почему на посту никого нет?

Вера нехотя кивнула. Поправила шапочку, одернула задравшийся халатик.

— Конечно, Паш. Иди.

Неужели нельзя поменьше трагизма в голосе?

— Не обижайся, ладно?

— Иди-иди.

— Иду. А ты — чуть погодя. Вдруг эта грымза засечет нас за неуставными отношениями.

Шутка не удалась. Верочка опять наклонила голову и на этот раз ее не подняла.

«Опять плакать будет», — решил Павел и торопливо вышел в длинный коридор хирургического отделения. Достала.

Семнадцать... Восемнадцать...

Миновав Верин столик и шагая по крытому линолеумом полу, он поглаживал затекшую ягодицу и невесело размышлял над тем, что, дескать, многие ведь врачи не прочь закрутить шуры-муры со смазливой сестричкой, тем более — студенточкой-третьекурсницей. Но почему-то именно ему, Павлу, досталась эта прилипала. Нет, мордашка у Верки симпатичная, базара нет, и фигурка что надо, не ломака девчонка и заводится с пол-оборота... Ну, переспал с ней разик-другой, ну, цветочки-конфетки дарил... Так теперь она каждое свое дежурство подстраивает так, чтоб вместе с ним оказаться — то напарниц подменить попросит («А я за тебя потом отдежурю!»), то грымзе в жилетку наплачет («Отпустите меня на сегодня, бабушку в Мариуполь провожать надо, а я послезавтра в ночную выйду...»). Влюбилась, коза, не иначе. И что теперь делать? Павел горестно вздохнул.

Столик старшей медсестры — в закутке между операционной и кабинетом дежурного хирурга — действительно пустовал. Нет на месте грымзы. Лежит лишь ее сиротливо брошенное вязание.

Про это вязание знала вся академия. Вот уже шестой месяц Алена Максимовна творила длинный свитер-реглан под горло на знакомую тему: учебное пособие строения человеческого организма. В продольном разрезе. В шесть цветов. Уже были готовы правый рукав и полоАина груди, на которой постепенно вырисовывались лицевые мышцы, гортань, трахея, бронхи и верхний краешек легких.

Сильнее перипетий очередного бразильского сериала весь обслуживающий персонал больницы беспокоило: для кого вяжется, кто будет носить это произведение анатомического искусства?..

Двадцать три... Двадцать четыре...

Настойчивый, однако, попался звонарь.

Грымза, значит, гуляет где хочет, а я, значит, на посту торчи, да?

Павел снял трубку, сказал недовольно:

— Але.

— Куда я попала? — осведомился напористый женский голос. Незнакомый.

— Смотря куда вы целились, — логично ответил Павел.

— Это «Союзконтракт»? — после паузы с надеждой предположил абонент.

— Нет, это его филиал, «Союзпушнина», — со злостью ответил Паша.

И брякнул трубкой о рычаг. Номер сначала научись набирать, потом звони.

Он выпрямился. Вернуться, что ли, к Верке? Не хочется. Пойду-ка лучше отолью.

И он направился в противоположный конец коридора, к дверце с буквой "М".

Никого вокруг. Тишина царит в хирургическом отделении. Спокойная, домашняя тишина воскресного послеобеденного отдыха — никак не мертвое безмолвие.

А вот из-за чуть приоткрытой двери зава по хирургии доносится вкрадчивый шорох. Странно. Никого ведь тут не должно быть уже...

Скорее от безделья, чем из любопытства, Павел потянул на себя дверную ручку и заглянул внутрь.

Стоящая к нему спиной фигура в белом халате торопливо, но ловко перетряхивала ящики стола. И обернулась на краткий всхлип петель. Недовольно нахмурилась. Резко задвинула ящик.

— А, так вы здесь? — замявшись, дружелюбно спросил хирург Павел. И почувствовал себя крайне неловко. — А я думал, вы ушли...