Тайна Черной горы

И сегодня, когда они остались одни, Закомарин заговорил о складах. Не нравится ему, что они расположены далеко от поселка. Их срубили еще в прошлом сезоне там, где разбивали лагерь. Место неплохое, возвышенное, сухое. И строения стоят добротные, хотя и временные.

Куншев в том ничего такого, чтоб вызывало беспокойство, не видел. Склады как склады. Далековато, конечно, но не бросать же все дела и возводить новые амбары рядом с поселком. Придет время – построим. Он так и хотел было сказать Закомарину, но воздержался. В беспокойстве начальника сквозила какая-то подспудная тревога. Возможно, он и прав. Закомарин – бывалый таежник, к нему нужно прислушиваться. Да только у Куншева не поворачивался язык, чтобы взваливать на плечи ребят-трудяг еще новую обузу. Склады могут и повременить, объекты, так сказать, не первостепенной важности. Их можно будет возводить и с наступлением заморозков. А вот есть дела, которые не терпят отлагательства: постройка своей пекарни и лаборатории.

На том они и порешили.

3

Осенний день подходил к своему завершению. Подходил ясно и умиротворенно, как протяжный облегченный вздох человека после окончания сделанной им работы. Солнце опускалось в распадок, клонилось к вершинам елей и кедрачей, и смутная текучая голубизна окутывала низины, подчеркивая и обнажая захватывающие дух таежные просторы, и как-то окрыляюще возвышала сознание собственной значимости человека на земле, поднимала, укрепляла его дерзкие мысли и обнадеживающе вызывала желание долго жить, размышлять и трудиться.

Шагать было легко и приятно. Когда за плечами всего одна четверть прожитого века, а тело сильное и крепкое, всегда шагается и легко и приятно. Досадливого комарья и другой противной крылатой живности уже почти не было. Владимир с внимательным любопытством всматривался в окружающий его таежный мир, невольно отмечая про себя, как ели и пихты у подножья холмов меж собой сговаривались забежать наверх, на самую вершину, и отмечал, как они бежали, оставляя за собой крепкую поросль. Вот-вот, кажется, они возьмут приступом гору. Но почему-то неизменно у самой макушки они мельчали и тончали, хирели и становились низкорослыми, так и не одолев последние важные сотни метров.

Тишина тайги и монотонное бормотание речки, прыгающей с увала на увал, пенящейся и нетерпеливой, успокаивали. Владимир шагал и шагал. Отмечал работу геологов по закопушкам, по неглубоким шурфам. Он знал по памяти карту местности и полученные отрицательные результаты. Отрицательный результат тоже важен – он исключает район от напрасного детального поиска.

Вдруг со страшным треском и фырканьем прямо у него из-под ног вылетел глухарь, а за ним – второй. Обыкновенная таежная птица, и обыкновенный крик у нее. Но в загустевшей тишине тайги, при неровном бормотании речки, в шуме и крике птичьем послышался ему то ли дикий смех, то ли какое-то предупреждение о беспощадности судьбы.

Владимир пожалел, что не захватил с собой ружья. Возвращаться? Оглянулся назад. Далеко отмахал. Чертыхнулся. Потоптался на месте, приминая подошвами сапог жухлую траву. И опять зашагал по тропе, утешая себя мыслью о том, что у кого нет на плечах головы, у того зато есть здоровые, крепкие ноги. Он намеревался завтра же снова прийти сюда, но уже с ружьем: набрел на глухариное место.

Пока он так думал, взгляд его остановился на стволе березы. На нем вырос крупный удивительный нарост. Этот древесный гриб чем-то напоминал голову лесного мудреца. Владимир, недолго думая, стал прикидывать, как его удобнее снять – то ли отодрать, то ли, пожертвовав деревом, спилить с куском ствола. У него в доме уже поднакопилось множество поделок, добытых в тайге. Природа часто сама создавала такие прелестные вещи, что только диву даешься. Человеку оставалось лишь заметить эти красоты, умело взять, не нарушая целостности впечатления.

Владимир часто задумывался, всматриваясь в творения природы, пытаясь разгадать их внутренний смысл. Очень досадно бывало, когда он уходил, так и не решив той или иной таежной загадки. Что ни говори, а множество всяких вопросов умеет задавать тайга, а справиться негде, спросить не у кого, так что ответы приходится искать в своей собственной голове. Обыкновенно он часто оставлял вопросы без ответа, но отмечал в памяти места, где они возникли, с убежденной верой, что когда-нибудь дождется в том же месте и ответа, распознает, разгадает загадку.