Тайна Черной горы

Секретарь приемной комиссии, а потом куратор курса, сделал для нее многое. По его совету она тут же обратилась к матери, и та обила пороги дирекции своей чулочной фабрики, слезно умоляя и упрашивая начальство «пожалети ее родную кровиночку». Дирекция, сочувствуя и уважая старательную пожилую работницу, выписала на казенном бланке справку, в которой значилось, что Галина «два года трудилась в цеху». И еще секретарь помог ей пройти через сложные барьеры вступительных приемных экзаменов, где строгие преподаватели довольно снисходительно спрашивали «работницу с периферии».

Молодой кандидат опекал ее два года, но потом их связь раскрылась. У кандидата наук, как говорила Галина, оказалась «жутко ревнивая жена». Но она помалкивала о том, что попутно обнаружилось, что помимо молодого кандидата Галина встречалась и с пожилыми уважаемыми докторами и профессорами, правда, не часто, а в критические моменты ее жизни – в дни зимних и весенних сессий… Дело принимало крутой оборот и могло закончиться позорным исключением.

Галине пришлось оставить учебу, она внезапно «заболела» и через пару месяцев, в разгар весенней сессии, с помощью высоких покровителей ей удалось взять «академический отпуск» на неопределенный период, и она, не задумываясь, махнула домой, к ласковому Черному морю, в свои родные края, снова мечтая о ХВЗ. А там и подвернулся ей веселый и щедрый геолог-взрывник Василий Манохин, по прозвищу Васёк-Морячок, который и завез ее, разнесчастную, в дальневосточный поселок с обманчивым южным названием – Солнечный.

2

В тот день стояла необычайно ласковая и теплая погода, какая нередко бывает в этих таежных местах в начале осени. Густая зеленая тайга, казалось, дремала в своем вечном покое, располагая к размышлениям и спокойному течению жизни.

Горная речка тихо мурлыкала свою немудреную песенку, унося прозрачную чистую воду куда-то вдаль, к другим речкам, а те еще дальше к Амуру. От реки шла прохлада и в долине курился легкий туман.

Красивые горные вершины хранили покой и тишину. Голые скалы выделялись на безоблачном небе острыми зубцами вершин. А ниже – зеленели травы, деревья.

Было тихо, по-летнему тепло и безветренно. Ничто не предвещало приход зимы. Казалось, что она где-то далеко-далеко и сюда придет не скоро. Улыбчивое солнце смотрело с ясного синего неба на горы и долину, на людей, которые возвели первые строения, на палатки и землянки.

А к вечеру вдруг начало резко холодать, и в рано наступивших сумерках белыми нежданными мухами стали кружить первые крупные снежинки. Их ловили на ладони, они тут же таяли. Никто в отряде не принимал всерьез эти первые сигналы стремительно надвигающейся беды. А через пару часов, когда небо заволокли тучи, нежданно выплывшие из-за гор, повалил густой снег. Он падал сплошной стеной. Мокрый, тяжелый, липкий, снег выбелил склоны гор, облепил деревья, пригнул ветки. Он налипал к драночным деревянным, недавно сооруженным крышам пекарни, бани, столовой, камералки, общежития, в котором намеревались зимовать, навалился на палатки…

К зиме, конечно, готовились, ее приход ожидали, но никто не предполагал, что она может нагрянуть так неожиданно, выскочив из-за вершины, словно разбойник из-за угла. Одежда у геологов имелась только летняя – брезентовые куртки, энцефалитки, на ногах сапоги, а головы прикрывали кепками, шляпами, беретами.

А снег все валил и валил. Звучно и хлестко стали лопаться растяжки палаток. Потом и сами палатки начали валиться одна за другой. Но геологам было уже не до палаток. Под тяжестью снега, не выдержав, надсадно охнув, с треском рухнула крыша бани. А баня в тайге одно из важнейших сооружений, без нее зимовать никак нельзя. Тихая паника холодом пахнула в сердца людей, кое-кто растерялся. Но тут в снежной мгле раздался властный призывный голос Петра Яковлевича Закомарина, начальника отряда:

– Вооружаться лопатами и – на крыши! Спасать кровли!

– Сначала на камералку! – закричал Владимир Куншев. – Там вся аппаратура и рация!

Геологи, в основном молодежь, полезли на кровли, которые сами же сооружали недавно, веря в их стойкую прочность. И вдруг такое… Началась бесконечная однообразная борьба людей со снегом. Лопатами, досками, руками сдирали липкий, тяжелый снег, который намертво прилипал к еще теплым крышам, и спихивали, сбрасывали его вниз. Через тридцать-сорок минут работы, похожей на атаку, удалось очистить кровлю почти всю от снега. Но за это время на соседнем здании успевал нарасти, увеличиться до критической тяжести, новый влажный сугроб, грозящий проломить крышу. И – снова чистка. С одного дома на другой. Без передышки, без перерыва. И так – всю ночь до самого утра…