Тайна Черной горы

Иван, конечно, подразумевал прежде всего себя, поскольку именно ему «выпал такой удел». Но Аллочка-Считалочка, повернувшись к нему, недовольно нахмурилась и, приложив палец к губам, останавливая поток его красноречия, привычно выдохнула громким шепотом:

– Тс! Тише, – и потом этим же пальцем показала дощатую стену, за которой находился кабинет главного.

Иван осекся, как бы глотнув воздуха, и молча, стараясь не топать ботинками, приблизился к ней. Из-за перегородки доносились громкие голоса. Вакулов догадался, что Аллочка-Считалочка подслушивала. Кто-то находился у Вадима Николаевича, Ивану стало не по себе. Не хватало еще и ему заниматься таким постыдным делом, как подслушивание чужих разговоров или споров. Он хотел было громко сказать об этом и тем самым своим голосом как бы дать знать тем, за тонкой стенкой, что в соседней комнате находятся люди. Но Аллочка-Считалочка – он только теперь заметил, как она взволнованна и напряжена – жестом остановила его намерения, приблизившись почти вплотную.

– Тс! Тс! – и тихо добавила: – Там спорят!

– Кто? – так же тихо спросил Иван.

– Вадим Николаевич и Евгений Александрович, – и пояснила, – о судьбе дальнейшей экспедиции. Давно спорят! Не надо им мешать.

Иван невольно ощущал тепло, исходившее от ее тела, будто бы в нее закатилось вечернее солнце. Но тут же забыл об этом и о самой Аллочке-Считалочке, поскольку ясно услышал слегка хрипловатый голос Вадима Николаевича:

– Выходит, мои доводы неубедительны?

– Конечно, нет! – ответил резко и уверенно Казаковский, и его молодой звонкий голос звенел силой и мощью, как плотный металл, по которому ударили молотком. – Да такими черепашьими темпами вы, Вадим Николаевич, двадцатипятилетний срок запросто до начала детальных разработок выдержите! Молодцы-мудрецы, с какой стороны ни посмотри. Вам, как я вижу, ничего не стоит три года отдать перспективным поискам. С расстоянием между маршрутами в пятьсот метров. Как положено. Потом, собравшись с силами и помудровав на заседаниях и технических конференциях, исходите эту же территорию уже с расстоянием в сто метров. И каждый раз будете громко, включая радио и газеты, оповещать и удивляться – какой же редкий объект вы обнаружили! А дальше? Дальше еще полторы, а то и две пятилетки станете заниматься уже предварительной разведкой. А куда, собственно, спешить? Все идет, как и положено. Потом, поосмыслив, почесав в затылке, напишете увесистое обоснование для проведения уже детальной разведки. Она, эта детальная, еще лет семь-восемь продлится, не меньше. Ведь верно? Темпы обоснованные, по методу: тише едешь – дальше будешь от того места, куда едешь.

Вакулов слушал Казаковского и полностью был на его стороне. Молодой – всего на несколько лет старше его, Ивана, – начальник экспедиции стремится решать вопросы по-деловому и, как говорят, взяв быка за рога, он намерен круто и решительно изменить давно устаревшую практику ведения геологической разведки месторождения. Только так и надо! Как поется в песне: «Молодым везде у нас дорога!» Молодчина! С самим Вадимом Николаевичем, этим геологическим мамонтом, запросто спорит и утверждает свое. Припечатал, положил на обе лопатки. Вот это характер! Не зря, видать, такому доверили экспедицию. Башковит! И Вакулов был полностью с ним согласен, когда Казаковский, закончив свою мысль, сказал, и в его голосе он уловил тонкую иронию:

– Таким образом и наберется четверть века. Да тут только меня одна оказия смущает.

– Какая еще оказия? – машинально спросил Анихимов, не подозревая никакого подвоха.

– Самая простая и прозаичная, Вадим Николаевич. Жизнь трудовая закончится и предложат уйти на пенсию. Так что, судя по всему, уже потомкам придется завершать начатое!

Вакулов тихо прыснул от смеха и тут же зажал ладонью рот. Вот это, можно считать, всадил гвоздь по самую шляпку и с одного раза! С юморком закончил. Тут Анихимову уже не выкрутиться. Придется поднимать обе лапки кверху.

Аллочка-Считалочка очень строго посмотрела на него и неодобрительно покачала головой, как бы говоря, что надо уметь держать себя в руках, не выдавать свои эмоции. А Иван в ответ только улыбнулся ей и поднял кверху большой палец, как бы утверждая правильность высказывания Казаковского и оценивая его по самому высокому счету. И тут заговорил Анихимов.