Тайна двух реликвий

– Всё так. Варакса чувствовал вину. Ты ему спасал жизнь, а он тебе ломал. Использовал тебя много лет. Поэтому откупился. Но если бы он не погиб, ты бы ничего не узнал и ничего не получил. Вспомни! А с Хельмутом совсем просто. Он обещал заплатить за работу. Сказал, что заплатит много. Это много для нас, а для него – пф-ф-ф! Только он всегда старается… старался не платить свои деньги. Богатые люди так умеют. Он заставил кого-то сделать нам карибские паспорта и недвижимость. Я не знаю, как, но я знаю его двадцать лет, поверь. Здесь он заставил немцев нам заплатить. Дал им денег, но теперь община должна ему… то есть наследникам. Если бы он не умер, тоже неизвестно, как всё было бы. Не переживай.

– Если наследник – Лайтингер, переживать надо темплерам, а не нам, это верно, – согласился Одинцов. – Значит, говоришь, я в шоколаде потому, что Варакса погиб и Вейнтраубу тоже… капут? Ещё веселее. Кстати, работу мы не сделали, но деньги за неё получили. Некрасиво.

– Деньги мы только завтра получим. Пусть это будет аванс, – улыбнувшись, предложила Ева. – Или просто повезло, как твоему мужику.

Тут подоспел Мунин с бутылкой виски. Кельнеры, которые обслуживали других постояльцев отеля на открытой веранде в противоположном углу двора, принесли троице стаканы и вазу с фруктами. Ева отщипнула кисть винограда, Мунин впился зубами в сочную грушу, а Одинцов щедро налил себе и товарищам.

– Ну что, господа миллионеры… Давайте помянем Хельмута нашего Вейнтрауба. Мощный был старик…

Он хотел добавить ещё что-то, но передумал и залпом выпил.

– Земля пухом, – сказал Мунин и тоже основательно приложился к стакану, а Ева перед тем, как пригубить свой напиток, прошептала по-английски:

– Покойся в мире…

Все трое помолчали, слушая, как цвиркают ночные цикады в кроне фикуса и где-то неподалёку играет музыка. Одинцов долил виски себе и Мунину, который взял стакан со словами:

– Вообще-то поминать надо после похорон… Штерн сказал, хоронят завтра в одиннадцать утра.

– Здесь будет шесть вечера, – уточнила Ева.

– Можно и завтра, кто бы возражал. – Одинцов хлебнул ещё. – А сегодня, считай, мы ему спасибо сказали… раз уж глаза-в-глаза не получилось. Вот, сидим тут… во дворе собственной гостиницы… выпиваем… Чёрт его знает, но кроме Вейнтрауба вроде и благодарить некого.

Мунин возмутился:

– Почему некого?! Предков! И мы сами тоже молодцы.

– Мы будем молодцы, когда все дела доделаем. Давайте-ка спать. День был длинный, и завтра тоже скучать не придётся.

Историк выпучил глаза.

– Какое спать?! Время детское! Предлагаю прогулку по ночному Яффо. Знаете, сколько здесь всего интересного?! Я читал, что…

– Вот и читай пока дальше, – строго сказал Одинцов. – Интересного много, согласен. А самое интересное – где сейчас ребята, которые ищут Еву, и что у них на уме. Я бы предпочёл узнать об этом днём, а не ночью в каком-нибудь закоулке.

Ева тоже хотела гулять и задала Одинцову вопрос, который давно крутился на языке:

– Почему ты так уверен, что меня ищут? Искать могут Бориса. Про меня они не знают.

– Знают прекрасно. И про тебя, и про меня, и про всех нас. Насчёт Бориса ты, конечно, права, он больше всех наследил. Ну, так его и охраняют… А убили Салтаханова где? В моей квартире. А кто ещё там жил?.. То-то же. Телефон Салтаханова забрали. А кому он звонил, чтобы договориться о встрече? Кому пытался файлы отправить?.. У них было достаточно времени, чтобы всё выяснить. Да, и для начала разговора, мы не знаем точно, кто такие – они.

– Про нас тоже никто не знает, что мы – это мы, – напомнил Мунин. – По документам вы сейчас в Мексике, а мы с Евой в Штатах.

– Молодец! – похвалил Одинцов, отсалютовал историку стаканом и допил виски. – Мысль правильная, но… Ева, скажи, есть хотя бы один шанс из тысячи, что нас всё-таки вычислили или вот-вот вычислят? Без эмоций скажи, просто как математик.

– Вероятность есть, конечно, – подтвердила Ева.

– А теперь ты скажи, Конрад Карлович. Боевики смотрел? Помнишь, как там думают, какой провод резать, чтобы мина не взорвалась: красный, жёлтый или зелёный?.. Представь, что мы сидим на мине. Здоровенной такой мине! И проводов у неё не три, а тысяча. Резать можно все, кроме одного. Всего один маленький проводок из тысячи. Но если случайно задеть именно его, нас разнесёт в клочья. В пыль. В мелкие брызги. Представил?.. Это цена вопроса. И ещё: можно вообще ничего не резать, а просто пойти спать, потому что мина пока лежит себе и лежит, каши не просит… Ну, так что ты выберешь? – Одинцов глянул на историка сквозь стакан. – Выспаться хорошенько и с утра получить у Штольберга кучу денег? Или в темноте со смертью играть?