Тайна двух реликвий

…а четвёртым в эту вереницу встал Маркус Рихтер, поджидавший у стены друзей Жюстины де Габриак. Знаменитый археолог был мужчиной лет шестидесяти, среднего роста, полноватым и седым. Вытертые джинсы и льняная клетчатая рубашка навыпуск делали его неотличимым от множества других посетителей пивного ресторана. Правда, холёные усы с бородкой клинышком и едва заметные очки без оправы выдавали претензию на индивидуальность, а соседству с волхвами полагалось произвести впечатление на гостей. Однако стоило им появиться – и бедный Рихтер остолбенел, забыв о своей невинной хитрости.

Первой в пивную вошла Ева. Археолог залюбовался экзотической красавицей, но тут же переключил внимание на Мунина: не узнать коллегу-историка, который нашёл Ковчег Завета, было невозможно. А когда троицу дополнил Одинцов, у Рихтера возникла та же ассоциация с легендарными королями, что и у посетителей собора. Учёный оторвался от барельефа и шагнул навстречу гостям.

– Рад видеть, – говорил он, пожимая руки. – Мадам де Габриак сделала мне прекрасный сюрприз. Она сказала, что я сразу вас узнаю, но не предупредила о том, кто вы… Очень, очень рад. Прошу за мной!

Милая барышня в средневековом наряде провела компанию в глубину многолюдного зала, к столу из толстых дубовых досок, отполированных локтями посетителей и донышками пивных кружек.

– Я позволил себе заранее сделать заказ, чтобы не ждать, – сказал Рихтер, усаживаясь на скамье у стола. – Давайте начнём по-местному, а потом как пожелаете.

Кельнер принёс пиво в высоких керамических кружках, стенки которых украшала готическая надпись.

Der größte Feind des Menschen wohl,Das ist und bleibt der Alkohol.Doch in der Bibel steht geschrieben:Du sollst auch deine Feinde lieben.

– Что это значит? – спросила Ева с неотразимой улыбкой. Рихтер выразительно прочёл стихи по-немецки и перевёл:

– Алкоголь есть и будет величайшим врагом человека. Но Библия учит, что своих врагов тоже надо любить.

– Отлично сказано! – восхитился Мунин.

К пиву были поданы четыре стопки с тёмной густой жидкостью. Ева продолжала любопытствовать:

– А это что?

– «Ягермáйстер», – ответил Рихтер. – Охотничья горькая настойка на травах. Спасение от всех болезней. Оттеняет вкус пива и даёт изумительный эффект.

Одинцов выразительно глянул на Мунина и по-русски негромко предупредил:

– Не налегай. Этот перчик нам нужен разговорчивым, а ты – живым. Понял?

Насчёт вкуса и эффекта Рихтер оказался прав. Большой глоток пива и вдогонку глоточек «Ягермайстера» за знакомство, потом ещё и ещё…

– Что привело вас в Кёльн? – первым делом спросил археолог. Бесхитростный Одинцов ответил, что их компания просто путешествует, а Ева снова очаровательно улыбнулась Рихтеру и прибавила:

– Кто не видел Кёльна, тот не видел Германии. А без встречи с вами впечатление от города наверняка было бы неполным. Мадам де Габриак считает вас уникальным знатоком истории и культуры. Согласитесь, такая рекомендация дорогого стоит…

Учёный расцвёл от комплимента. Пивной коктейль делал беседу свободнее; компания похрустывала закусками, поданными в керамических плошках, а Рихтер наслаждался вниманием Евы и говорил:

– Очень, очень жаль, что вы не приехали буквально на неделю раньше. В конце июля здесь проходит фестиваль «Кёльнские огни». Феерическое зрелище!

Он рассказывал, как весь день по городу играют музыканты, а к вечеру Кёльн освещается бесчисленными фонарями. Горожане включают особую подсветку памятников, специальные светильники зажигаются в окнах домов, и больше полусотни кораблей в праздничной иллюминации начинают движение вереницей вниз по Рейну.

Толпы зрителей собираются на набережных, чтобы поучаствовать в ночном пиротехническом шоу: они жгут бенгальские огни и любуются фейерверками вдоль всего пути речной армады. А главный фейерверк происходит ближе к полуночи – его дают со стометровой палубы корабля, бросившего якорь посередине Рейна. Над водой разносится оркестровая музыка, и целых полчаса небо полыхает разноцветными огнями, на которые заворожённо глядят сотни тысяч жителей и гостей Кёльна…

Мунин, воздав должное пиву с «Ягермайстером», прервал патетичную речь коллеги:

– У нас в Петербурге есть такой праздник давным-давно. Называется «Алые паруса». Только проходит он в конце июня, и зрителей больше двух миллионов.

– Хм… Первый раз слышу, – признался Рихтер.

– Странно, если первый раз, – вдруг сказал Одинцов. – Дело давнее. Я ещё школьником в семидесятых бегал на Неву смотреть. Конечно, тогда поскромнее было, чем сейчас. Но корабль проходил с алыми парусами, как полагается. Причём не простой корабль, а «Морской чёрт»… э-э… «Зéетойфель» по-немецки, правильно? Такая роскошная морская яхта, бывшая резиденция Геббельса и Гиммлера. Наши после войны переименовали её в «Ленинград».