Тайна генерала Багратиона

За его спиной на столе лежал десятистраничный, правда, еще не законченный еженедельный рапорт начальству в Париже – министру иностранных дел Франции Жану-Батисту де Шампаньи, герцогу Кадорскому. В нем отражалась обычная жизнь монархии Габсбургов: отставки, назначения, приемы во дворце Хофбург, новости из правительственных учреждений, торги на бирже, перемещения лиц, по какой-либо причине интересующих французов. Фамилия князя и княгини Багратион там тоже упоминалась.

В том, какую роль будет играть князь Багратион, приехав в Вену, французы пока не разобрались. Роль же обворожительной его супруги была им хорошо известна. Однако они ничего не могли против нее предпринять, так как не имели прямых доказательств ее конфиденциальной деятельности, в бессильной злобе наблюдая за кипучей светской жизнью русской красавицы и догадываясь, какой урон она наносит наполеоновской Франции при венском дворе. Только в секретных рапортах, подобных этому, граф Мослой отводил душу, изливая в них ненависть к Екатерине Павловне при помощи бранных слов, клеветы и нелепых выдумок о ее прошлом.

Нельзя сказать, что посол через свою агентуру не пытался подобраться к княгине Багратион поближе и собрать о ней более достоверную информацию. Но стандартный прием с подкупом слуг не сработал. То ли Екатерина Павловна держала в услужении людей особых моральных качеств. То ли относилась к ним не по-барски, а по-человечески. То ли французы, известные страстью к экономии, предложили им сумму, явно недостаточную. Даже горничная Надин Дамьен, уроженка Руана в Нормандии, со скандалом выгнала вон бойкого молодого человека, якобы земляка, предлагавшего ей дополнительный заработок.

Княгиня Багратион продолжала пользоваться повышенным вниманием здешнего общества. В Вене с удовольствием судачили об ее ультрамодных нарядах и умопомрачительных шляпках. Огромные собольи и песцовые шубы, привезенные из России, служили предметом всеобщей зависти. За роскошный выезд, состоящий из двух пар орловских рысаков редкой соловой[7] масти, брат императора Франца Первого предлагал ей двадцать тысяч дукатов, но княгиня от таковой сделки отказалась. На ее вечера, посвященные истории итальянской оперы, которую она отлично знала благодаря образованию, полученному в доме отца, съезжались и знатные меломаны, и знаменитые музыканты вроде местного корифея – шестидесятилетнего композитора Антонио Сальери.

Конечно, Екатерина Павловна трудилась на благо своей страны и против Корсиканца не одна. Французы полагали, будто она входит в группу под руководством графа Разумовского. Бывшего посла России в Австрии они неоднократно пытались спровадить обратно на родину и писали кляузы на него в австрийское Министерство иностранных дел. Министр Клеменс-Венцеслав-Лотар Миттерних неизменно отвечал Луи-Гильому Отто, графу Мослою, что у правительства нет ни малейшей возможности лишить вида на жительство в Вене частное лицо, сделавшее столь значительный и безвозмездный вклад в благоустройство города.

Что оставалось французскому послу?

Граф Мослой большую часть своей дипломатической карьеры провел в стране, далекой от хитросплетений европейской политики – в Соединенных Штатах Америки. Он дружил с основателями молодого государства Джорджем Вашингтоном и Томасом Джеферсоном. Эта дружба сделала его пребывание там весьма приятным, но напрочь лишила опыта поведения при международных конфликтах.

Вернувшись на родину, охваченную революцией, в 1792 году Луи-Гильом Отто примкнул к жирондистам, и когда они лишились власти, чуть не попал на гильотину. Пламенный республиканец он тем не менее радостно приветствовал Наполеона.

Император оценил его усердие и назначил послом в Вену. Титул графа Мослоя Отто получил совсем недавно, за устройство брака Бонапарта и эрцгерцогини Марии-Луизы. Но выступать в роли свата и бороться с российской разведкой на территории третьей страны – вещи совершенно разные.

Луи-Гильом аккуратно подшивал в папку вежливые австрийские отписки и без конца строчил жалобы в Париж, рассказывая, как сильно ему мешают здесь работать всякие зловредные персонажи вроде Разумовского и княгини Багратион. Андрея Кирилловича в рапортах он прямо называл «начальником партии, интригующей против Франции».

Кроме Разумовского и княгини Багратион существовал и третий, не менее активный участник группы, серьезно беспокоившей графа Мослоя. Звали этого человека Шарль-Андре Поццо ди Борго.

Он родился на острове Корсика в 1764 году, получил юридическое образование в Пейзанском университете и с юных лет выступал как убежденный противник Наполеона, которого знал лично. В России его приняли на службу с чином статского советника в Государственную коллегию иностранных дел, потом переименовали в полковники Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части.