Тайна Клумбер-холла

Пока с ними вместе находились молодые люди, они говорили мало, но стоило тем уйти, как начинался разговор, из которого я уловил, что над ними нависло некое тягостное испытание, какое-то жуткое проклятье, однако из их слов я так и не смог вынести заключение, чего именно они так боятся.

Я слышал, как генерал сказал однажды, что он не боится смерти, да и любой опасности, с которой он мог бы встретиться лицом к лицу, но что это долгое, изнуряющее ожидание и неопределенность отнимают у него все силы и лишают мужества. Тогда миледи принялась его утешать и сказала, что, быть может, всё не так плохо, как он думает, и что случится это, возможно, еще не скоро, – но ее ободряющие речи явно пропали впустую.

Что касается молодых людей, то я прекрасно знал, что они не сидели безвылазно в поместье, а использовали малейшую возможность, чтобы улизнуть к мистеру Фотергиллу Уэсту в Брэнксом. Генерал был слишком уж поглощен своими собственными заботами и ничего не замечал, а мне, в свою очередь, казалось, что в обязанности кучера, равно как и в обязанности садовника, не входит пригляд за молодыми барчуками. К тому же, известно ведь, что запретить мальчугану и девчурке делать что-либо, – это самый лучший способ пробудить в них стремление сделать именно это. Данное свойство человеческой натуры еще сам господь бог обнаружил в людях, обитающих в раю, а народ в Эдеме не слишком отличается от народа в Уигтауне.

Вот почему я не говорил генералу об этих отлучках, но в своем отчете я считаю необходимым об этом упомянуть.

Генерал не делил с женой одну комнату, а спал в отдельной спальне, расположенной в самом конце дома, максимально удаленной от всех остальных помещений. Уходя, он всегда запирал ее, и никому никогда не разрешалось туда входить. Он готов был сам стелить и заправлять постель и умываться, только бы не допустить, чтобы кто-то из нас ступил в коридор, ведущий в его комнату.

Ночью он обходил весь дом, а поскольку лампы висели во всех помещениях, в каждом углу, то в доме не было ни одного темного уголка.

Частенько, находясь в своей каморке на чердаке, я слышал шаги генерала, снующего взад-вперед по коридору и поднимающегося вверх-вниз по лестнице, и продолжалось это с полуночи и до самых петухов. До чего же это было утомительно – лежать, прислушиваясь к генеральскому топоту и гадать: то ли хозяин чистой воды помешанный, то ли, будучи в Индии, он приобщился ко всяким языческим идолопоклонническим штучкам, а теперь совесть гложет и терзает его, подобно червю. Я бы посоветовал ему поговорить со святым Дональдом Мак-Сноу, но это могло оказаться ошибкой, а генерал был не таковский человек, чтобы спустить своему ближнему любой просчет.

Однажды, когда я работал в саду над травяным бордюром, он подошел ко мне и спросил вот что:

– Вам когда-либо приходилось стрелять из пистолета, Израэль?

– Боже избави! – воскликнул я. – Чтобы я взял что-либо подобное в руки хоть раз в своей жизни!

– Тогда сейчас учиться уже поздно, – сказал он. – Но для каждого свое оружие. Ручаюсь, вам лучше всего подошла бы хорошая дубина из дикой яблони! Как ловко вы бы с ней управились!

– Да, ловко, – весело ответил я, – как и любой парень в наших краях.

– Этот дом расположен в уединенном месте, – продолжал он, – и нам здесь могут досаждать всякие мошенники. Лучше быть готовыми ко всему. Я, вы и мой сын Мордаунт, а также мистер Фотергилл Уэст, который придет тотчас же, если будет в том нужда, должны в случае чего суметь смело взглянуть опасности в лицо и дать достойный отпор… что вы думаете об этом?

– Спору нет, сэр, – сказал я, – быть охотником гораздо лучше, нежели быть добычей, но… если бы вы еще подняли мне жалованье на фунт в месяц, я бы не стал увиливать от ответственности.

– Не будем ссориться из-за таких пустяков, – сказал генерал, и согласился добавить мне двенадцать фунтов в год так легко, как будто речь шла о каких-то полупенсовиках. Дьявол ввел меня во искушение, но в то время мне даже и в голову не пришло, что деньги, расточаемые с такой легкостью, уж наверное были нажиты не слишком честным способом.

По натуре своей я никогда не был особо любопытным, любящим совать свой нос в чужие дела человеком, но ум мой будоражила загадка ночных прогулок генерала, и я всё думал, почему же это сон бежит его глаз.

Так вот, однажды я вытирал пыль со стен коридоров, и внезапно мой взгляд упал на огромную груду занавесок, старых ковров и тому подобных вещей, сваленных друг на друга как попало в углу, неподалеку от двери комнаты генерала. Осененный неожиданной мыслью, я сказал себе: «Израэль, мальчик мой, что мешает тебе спрятаться здесь нынче же ночью и поглядеть на старика в час, когда он шастает по дому, подобно призраку?»

Чем больше я размышлял об этом, тем более простым и осуществимым казался этот план, и в конце концов я решил безотлагательно претворить его в жизнь.