Тайна королевы

Однако и тут еще мысль о ней настолько поглотила все его умственные способности, что в первую минуту он даже не сообразил, что подобное сборище могло иметь какое-нибудь отношение к нему лично, а между тем он должен был ожидать нечто подобное, так как именно так и должна была поступить Анна, потеряв всякую надежду задержать его иным путем. И только тогда, когда вся толпа ринулась на него, и чья-то рука схватила его лошадь под уздцы, он, наконец, понял, что попал в расставленную ему ловушку, и что местный констебль собрал всех этих людей, чтобы при помощи их захватить его, недаром же один из присутствующих дернул его за локоть со словами: «Сдавайся, ты наш пленник!» А другие загородили проезжую дорогу каким-то старым огромным экипажем, который они вытащили откуда-то с боковой тропинки.

Гель быстро схватился за эфес своей шпаги и оглядел всю стоящую перед ним толпу. Констебль, по-видимому, собрал сюда всех, кто только был в силах владеть каким бы то ни было оружием. Большинство присутствующих было вооружено палками, косами, толстыми дубинами. Воодушевленные примером наиболее храброго, схватившего лошадь Геля под уздцы, все остальные тоже стали подходить ближе и наконец столпились около него. И раньше, чем Гель успел взмахнуть своей шпагой, рука его была схвачена и задержана каким-то великаном, протиснувшимся к самому его седлу. Два других человека овладели немедленно его пистолетами, Гель попробовал освободить свою лошадь от державших ее рук и заставить ее встать на дыбы, но ее держали крепко со всех сторон, и Гелю ничего не оставалось больше, как выхватить свой кинжал и попробовать пустить его в ход, но и эта попытка не удалась, его обезоружили полностью и даже связали ему руки и ноги, и он очутился совершенно в их власти. Как это ни грустно было, но Гелю пришлось сознаться самому себе, что его перехитрили, и что он ничего не в состоянии поделать с грубой силой, окружавшей его. Он глубоко досадовал теперь на то, что поехал так опрометчиво без своих провожатых, которые могли бы теперь оказать ему услугу и наверное выручили бы его из беды. Вне себя от ярости он беспомощно озирался вокруг и вдруг в открытом окне соседнего дома увидел Анну Хезльхёрст, смотревшую на него теперь с такой же торжествующей улыбкой, как он смотрел на нее после ее неудачной попытки запереть его на ключ. Он отвернулся, чтобы не видеть ее торжества, и в эту минуту ненавидел ее от всей души.

– Сэр Валентин Флитвуд, – торжественно заявил вдруг констебль, выступивший теперь очень важно вперед, – я арестую вас именем королевы и прошу вас, не оказывая сопротивления, повиноваться мне во всем и сейчас же добровольно сойти с лошади и следовать за мной в место предварительного заключения.

– Что такое? – крикнул на него Гель так громко, что констебль слегка смутился, – что я сделал такого, за что я должен отправляться в тюрьму?

– Дело в том, – заметил констебль примирительным тоном, – что место предварительного заключения у нас обставлено очень хорошо, даже лорд или пэр не должен гнушаться войти в него. Что касается пищи и питья…

– Черт побери вашу пищу и питье, а также вас самих! – крикнул ему Гель. – Отдайте мне мое оружие и пропустите меня! Я должен ехать дальше. Какое право имели вы, негодяй, задерживать верноподданного ее величества, который едет по спешному делу?

– Нет, сударь, я исполняю только свой долг, – заметил констебль спокойно. – Я задержу вас до тех пор, пока не вернется сюда наш судья, мистер Лудвайд: он поехал в Честерфильд, и пока он не вернется…

– Мне дела нет до того, куда и зачем поехал ваш судья, – продолжал кричать Гель – я требую, чтобы меня пропустили, так как я должен ехать дальше.

– Я – здешний констебль и знаю, в чем состоят мои обязанности. Я должен задерживать всех, кто обвиняется в измене, а там уже дело судьи разобрать, правы вы или виноваты.

Констебль говорил с большим достоинством, по-видимому, он рисовался перед мисс Хезльхёрст и своими согражданами, он придавал себе храбрый вид, хотя в душе сильно трусил, это был простак, старавшийся казаться очень умным и хитрым.

– Вы говорите, что знаете свои обязанности? – повторил Гель. – Так вы должны в таком случае знать, что констебль не имеет права задерживать кого-либо из дворян без письменного на то приказания, а где эти приказания, позвольте вас спросить?

– Что говорить о пустяках? Вот подождем, пока придет наш судья, он уже все разберет, и хотя у меня и нет письменных приказаний арестовать вас, но зато я могу представить лицо, по доносу которого я вас арестовал, – и он посмотрел по направлению, где стояла Анна.

Гель с грустью задумался о том, что плохо ему придется, если он действительно станет ждать прибытия судьи или Барнета и его людей, и хотя каждую минуту должны были подъехать Боттль и Антоний, но что они одни могли поделать против подобной огромной толпы? Он подумал немного, потом ответил: