Тайна королевы

– Вы говорите, что у вас есть свидетель, все это прекрасно, но уверяю вас, что мне некогда ждать вашего судью, и потом не забудьте того, что когда нет налицо судьи, верховным судьей является констебль, так ведь? И хорош тот констебль, который верит первому встречному и по его наущению хватает совершенно ни в чем не повинных людей без всяких доказательств их вины. Если он выслушал первого свидетеля, почему ему не выслушать второго, какой же он судья после этого?

Констебль, видимо, очень польщенный, что обращаются к нему, как к судье, принял гордый и независимый вид и сказал:

– В том, что вы говорите, есть доля правды, сударь.

Гель не преминул, конечно, воспользоваться благоприятной минутой и продолжал:

– В таком случае, устройте нам очную ставку, т. е. сведите нас вместе, и затем уже судите сами, кто из нас окажется прав, кто виноват.

– Пусть нашего пленника поведут за мной, – важно произнес констебль и пошел вперед по направлению к пивной, а за ним повели Геля, предварительно развязав ему руки и ноги; позади него несли все оружие, взятое у него. Торжественная эта процессия медленно проследовала по улице, и наконец все вошли в пивную, где констебль уселся за стол, а перед ним поставили его пленника, и сейчас же со всех сторон их окружила опять та же толпа, но, минуту спустя, толпа эта расступилась, чтобы дать дорогу Анне, которая, увидев из своего окна, что Геля куда-то повели, немедленно спустилась вниз, чтобы узнать, в чем дело; вслед за ней вошел и ее паж Френсис. Констебль велел себе подать перо и бумагу и приказал одному из присутствующих сесть и записывать все показания свидетелей, чтобы придать всему делу законный вид.

– Итак, сударь, – начал констебль с видом настоящего судьи, – мы начнем прежде всего с вопроса: правда ли вы изменник, которого следует предать правосудию?

– Я имею полное право ответить сейчас же на этот вопрос, – прервал его Гель, – никогда я не был изменником, наоборот, я самый верноподданный своей королевы.

– Позвольте спросить ваше имя, сударь, – продолжал констебль, как бы не слыша слов подсудимого.

Не успел Гель ответить, как уже Анна ответила за него:

– Зовут его сэр Валентин Флитвуд, и он бежал от правосудия.

– Пиши: сэр Валентин Флитвуд, – прервал ее констебль, обращаясь к писцу.

– Нет, не пишите этого! – крикнул Гель. – Пишите: Гарри Мерриот, дворянин и придворный актер, – и, говоря это, Гель взглянул на Анну презрительно и вместе с тем вызывающе. И раньше, чем кто-либо успел сказать слово, он продолжал – эта дама здесь подтвердит при всех, что, так как я не Валентин Флитвуд, то и не обвиняюсь ни в какой измене.

Анна на эти слова только улыбнулась, так как она была в полной уверенности, что Гель захотел прибегнуть к хитрости, и это невольно вызвало на уста ее пренебрежительную улыбку.

– Какое же мне имя записать? – спросил писец в недоумении.

– Пишите: сэр Валентин Флитвуд, – приказала ему Анна строго. – Я удивляюсь, что дворянин способен прибегнуть к такой лжи, только бы спастись от рук правосудия.

– Пиши: сэр Валентин Флитвуд, – сказал, и констебль, – и надеюсь, что этот господин сознается, что это – его настоящее имя.

– Ничего подобного! – воскликнул Гель с жаром – предупреждаю вас, что у вас будут большие неприятности, если вы не поверите мне, что я не сэр Валентин Флитвуд.

Констебль, напуганный решительным и уверенным голосом Геля, смотрел в недоумении то на него, то на Анну.

Анна Хезльхёрст смотрела на Геля с презрением и со страхом, так как она боялась, что констебль поверит его лжи, и страшно негодовала на то, что дворянин мог прибегнуть к подобной неблагородной лжи, только бы спасти свою жизнь. Это как раз было на руку Гелю, который хотел, чтобы она думала, что он лжет, и в то же время стремился к тому, чтобы констебль все же поверил его словам. Конечно, ему неприятно было, что после этого она должна была еще больше ненавидеть и презирать его, но в то же время он мысленно уже слышал, как приближались Барнет и его люди, и должен был всеми силами отстаивать правду, которая в ее глазах казалась ужасною ложью.

Но Анна быстро овладела собой и приняла совершенно спокойный и бесстрастный вид, так как торопиться ей было некуда, и она хотела только задержать Геля до прибытия Барнета, для него же каждая минута была дорога, и потому он решил действовать более уверенно:

– Послушайте, констебль, – сказал он, – я готов принять на себя ответственность за все поступки, сделанные придворным актером Мерриотом, но только, прошу вас, поторопитесь, так как мне некогда. Я клянусь вам именем Бога, клянусь вам моим мечом, что я не сэр Валентин Флитвуд и поэтому не могу отвечать за его поступки.

– Клятвопреступник! – крикнула Анна с ужасом и презрением в голосе.

– Нет, сударыня, человек этот поклялся, а для правосудия клятва не игрушка.