Тайна Кутузовского проспекта

Костенко обернулся к одному из строиловских сыщиков:

– Покажи-ка ему свое удостоверение, сынок…

Только после этого Пшенкин вышел из кухни; Костенко присел на подоконник и, закурив искрошившуюся сигарету, жадно затянулся:

– Послушайте, ваш знакомец Эмиль Валерьевич наладился в бега… И это для вас опасно… Он узнает, что Никодимов взят и поэтому вы остались живы… Если хотите, чтобы мы помогли вам не погибнуть – а это вполне реально, – постарайтесь вспомнить: как, при каких обстоятельствах и через кого вы познакомились с «ветераном войны и героем-разведчиком»?

– А при чем здесь «ушел в бега» и как я с ним познакомился?

– При том, что нам его надо найти… Только вы знаете, что было в его подлинных записях и что он просил вас из них сделать. Вы можете, таким образом, претендовать на соавторство, а он заключил контракт на сто тысяч долларов… Ясно? Поэтому вы ему опасны… А нам, чтобы его взять – за другие дела, кстати, – нужно знать его знакомых, те места, где он бывал, машины, на которых ездил, любимые выражения, манеру есть и пить…

– Кто-то из наших литераторов нас познакомил… Кто – убейте, не припоминаю…

– Где?

– На Герцена, в кафе, что напротив ТАССа…

– Когда?

– Два года назад… Что-то около этого…

– Вы там с ним часто виделись?

– Раза три… Он больше любил дома встречаться…

– Здесь? Или у него?

– Здесь.

– У него бывали?

– Один раз.

– Когда?

– В день знакомства…

– Адрес?

– Где-то в переулочке… Дом старинный, красивый…

– Адрес? – повторил Костенко.

– Не помню… В центре…

– Он вас к себе привез, оттого что пьяным напились?

– Несколько…

– Когда отправил домой? Утром?

– Нет, той же ночью… Он мне всего пару часов дал отдохнуть… Потом договор заключили, он меня сразу в машину и посадил… А те, кто был в машине, меня куда-то в Мытищи отвезли, до утра поили, я и рухнул…

– Что за договор подписали?

– О сотрудничестве… Я уж и не помню…

– Если повозить вас по Москве, вспомните дом, где были?

– Не знаю…

– Какая у него квартира?

– Большая… Комнаты три, не меньше…

Или врет, подумал Костенко, или Сорокин возил его на явку… У него один большой зал, никаких там трех комнат нет…

– Из окон-то что было видно?

Пшенкин задумчиво переспросил:

– Из окон? Что-то было видно… Погодите, вроде бы Белорусский вокзал…

Костенко сразу же вспомнил Нинель Дмитриевну, двоюродную сестру Сорокина, спрыгнул с подоконника, рассеянно похлопал себя по карманам:

– Слушайте-ка, у вас сигаретки случаем нет? Тьфу, забыл, – он усмехнулся, – тот Костенко вам курить не рекомендовал… Едем со мной, будем искать дом возле Белорусского, это вам нужно больше, чем мне, едем!

… Точно, Сорокин будет уходить по железной дороге, понял Костенко; он нас запутал своим авиабилетом; ну, гадина, неужели свалил, а?!

Попросил ребят связаться с Комитетом, пусть подключают пограничные станции; бросился к машине; Пшенкин семенил за ним, неестественно часто крутя шеей, словно бы ему жал воротник рубашки…

… Костенко сидел закаменев, не спуская глаз с Пшенкина; тот обалдело таращился на дома вокруг Белорусского вокзала, то и дело отвлекаясь – прислушивался к телефонным разговорам, что полковник вел из машины; он чувствовал, как ему передается нервозность этого седого человека, хотя внешне тот был совершенно спокоен; вспомнить ничего не мог, все здания казались ему одинаковыми.

Костенко помог ему:

– Вы как туда добирались?

– На машине…

– Очень были пьяны?

– Сейчас это не наказывается…

– Чем он вас угощал?

– Коньяком.

– Сам пил?

– Очень мало… «Мадеру»…

– Закусывали?

– Да… Он мне шашлык взял, а сам икру ел… Сначала стюдень спросил, а как ответили, что нет, так порций пять икры заказал…

– Вам-то икорки предложил?

– Я ее не ем…

– Почему?

– Из-за сострадания к народу…

– А шашлык – можно? Без сострадания?

– Погодите, – Пшенкин прилип к окну, – а вот не этот ли?

– Остановиться?

– Да… Ей-богу, этот! И подъезд вроде бы тот, четвертый этаж, я ступени считал, лифта нет…

Костенко сразу же посмотрел на дом, что стоял напротив; отселили под ремонт, много пустых квартир, окна открыты; осведомился по рации, где ЖЭК, и попросил шофера гнать туда – с сиреной.

Начальника ЖЭКа на месте, конечно же, не было; главный инженер, как объяснила секретарша, отъехал на совещание, заместитель на участках.

– Кто может подъехать со мною к Белорусскому? – спросил секретаршу.

– А вы кто такой?

– Из МУРа.

– Обратитесь завтра, скоро работа кончается…

– Завтра? А если вас сегодня бандюга ограбит?

– У меня брать нечего.

Несчастная страна, в который уже раз подумал Костенко; никого ничего не волнует, ждут манны небесной… А что они могут в этом затхлом ЖЭКе, возразил себе Костенко. Если бы им позволили действовать, подвалы осваивать, чердаки и первые этажи… Так нет же! Они ничего не могут без приказа сверху, разрешения десяти инстанций… На Западе то, что у нас называют ЖЭКом, – богатейшее учреждение, с компьютерами, своим баром, прекрасной мебелью, люди отвечают за жилье, что может быть престижнее! А у нас? Все просрем, если даже сейчас, когда хоть что-то можно, все равно никому ничего нельзя…