Тайна масонской ложи

Тревелес взглянул на свою собеседницу, словно прося ее о помощи, однако Марии Эмилии было трудно соотнести это понятие с каким-то конкретным человеком, а тем более с учетом той борьбы, которая была развернута с масонством.

Они оба некоторое время молчали.

— Красота, красивый, красивая… Трудно!

Хоакин встал и начал ходить взад-вперед по комнате. Он посмотрел через окно на улицу, как будто там можно было найти ответ на мучившие его вопросы. Увидев пролетавшего мимо голубя, он проводил его взглядом, а затем, снова сев в кресло и наконец-то прервав затянувшуюся паузу, стал излагать свои соображения.

— Если бы я был одним из этих убийц и захотел бы выбрать человека, достойного быть символом красоты, я остановился бы на женщине, причем на самой красивой из всех. Я ее не только убил бы, но и изуродовал бы ее лицо, чтобы лишить ее этой самой красоты… Прости меня за подобные изуверские мысли.

— Не переживай: настоящие убийцы тоже ведь не особенно церемонятся, — сказала Мария Эмилия. — Проблема здесь заключается в том, что красивых женщин в Мадриде много.

— Я знаю. Я сейчас как раз нахожусь перед одним из лучших подтверждений твоих слов, — сказал Хоакин, улыбнувшись.

— Упаси меня Господь от того, чтобы их выбор пал на меня!

— Уж этого-то я не допущу… Ты будешь под надежной защитой, поэтому не переживай. Так на кого же все-таки может пасть их выбор?

— А если на королеву?

— Шутишь?

— Ты не считаешь нашу королеву красивой? — лукаво спросила Мария Эмилия.

— Ты и сама прекрасно знаешь, что красота не относится к числу ее наилучших качеств.

— Да, но зато она обладает другими схожими с красотой качествами, которые ты перечислил: «великолепие», «величественность».. Пусть это и может показаться абсурдным, но ты все же не отбрасывай сразу ее кандидатуру, Хоакин. Эти люди наглядно продемонстрировали, что способны решиться на что угодно — даже на очень рискованные, с нашей точки зрения, поступки.

Тревелесу вдруг пришло в голову, что с того момента, как он пришел к Марии Эмилии, прошло уже очень много времени, и он решил дать понять своей собеседнице, что этот разговор пора заканчивать.

— Я передам командиру королевской гвардии, что нужно повысить бдительность… Ну что ж, мне пора идти: нужно заняться еще и другими делами. Как только я поговорю с Раваго, сразу же приму меры по обеспечению охраны людей, которым может угрожать опасность. А тебя я попрошу еще раз поразмыслить над тем, о чем мы с тобой сейчас говорили.

Тревелес решительно поднялся с кресла и стал прощаться с Марией Эмилией. Он поцеловал ее так страстно, как никогда еще не целовал.

— Благодарю тебя: ты сегодня была моим поводырем. Я не только тебя люблю, но еще и горжусь тобой.

В этот день отец Парехас впервые пришел во дворец герцога де Льянеса.

Будучи духовным наставником графа и графини де Бенавенте, он прекрасно знал, при каких обстоятельствах Беатрис Росильон стала их приемной дочерью. Именно он, Парехас, донес инквизиции на отца Беатрис, когда узнал, что тот является членом богопротивной организации, называемой обществом франкмасонов.

Беатрис всего этого не знала, и отец Парехас очень надеялся, что она об этом никогда не узнает, а иначе его миссия как пастора обречена на провал.

Несколько лет назад, когда он впервые попытался с ней поговорить, она держалась настолько отстранение, что достучаться до ее души оказалось просто невозможно, и ему тогда так и не удалось толком разобраться, что она за человек. Беатрис действительно никогда не раскрывала ему свою душу, а еще всячески игнорировала советы и рекомендации Парехаса. Несмотря на все усилия, отцу Парехасу так и не удалось разрушить стену, которую Беатрис воздвигла между ним и собой.

Отец Парехас был человеком праведным и благожелательным, а еще необычайно терпеливым. Он никогда не уставал ждать, даже если его пасторские устремления долго не приводили к каким-либо результатам. Как бы ему ни было тяжело, он всецело полагался на веру, потому что знал: промысел Божий не всегда можно понять с помощью человеческой логики.

Некоторое время назад графиня де Бенавенте попросила его разобраться в душевном состоянии ее дочери Беатрис. Графиня сказала, что обеспокоена поведением Беатрис после смерти Браулио и особенно после смерти герцога де Льянеса. Хотя Беатрис уже покинула родительский дом, графиня попросила священника продолжать оказывать ее дочери пасторскую опеку и по-прежнему приходить исповедовать и утешать ее.

— Сеньора сейчас придет, — сказала Амалия, проводив отца Парехаса в библиотеку дворца.

Оглядевшись, священник с неудовольствием заметил, что на полках среди книг есть и запрещенные издания. Он крайне отрицательно относился к тому, что многие дворяне игнорируют изданный инквизицией список запрещенных книг.

— Отец Парехас…

— Моя дорогая Беатрис…

Беатрис поцеловала священнику руку.

— Присаживайтесь, отец, прошу вас.